Карл Любезный - Владимир Васильевич Москалев
Людовик закашлялся и закрыл глаза. Губы его были плотно сжаты, из груди рывками вырывалось тяжелое дыхание, а пальцы рук царапали одеяло, словно он тянул к себе новые земли, отобранные им у очередного непокорного вассала. Анна была поражена: отцу осталось уже недолго, самое время позвать святых отцов для беседы о жизни на небе, а он не желал оставлять помыслы о том, за что боролся, чему посвятил жизнь на земле.
— Кроме этих, есть и другие, — продолжал умирающий король, не размыкая век. — Один из них — принц Оранский, другой — твой возлюбленный дядя.
Веки раскрылись, острый взгляд кольнул дочь в самое сердце.
— Да ведь он женат на Жанне! — возразила она, но тут же прибавила, увидев, как растянулись в кривой усмешке губы отца: — Впрочем, я упустила из виду Рим.
— Именно такой помощи от папы я и боюсь. Я не желаю усиления Орлеанского дома и потери той, что подарила бы мужу не столько себя, сколько герцогство Бретань, на которое у меня имеются определенные виды. Должна их иметь и ты. Нельзя отдавать Бретань ни Англии, ни Империи, ни кому-либо еще; она должна стать частью твоего королевства, его западным рубежом, его крепостью, и сделать это должна будешь ты: у меня, к сожалению, уже не остается на это времени. Помни еще: не допускай войны с Бретанью, ну, если только в том случае, когда не останется иного выхода. А первыми они не пойдут против тебя: на границе с Анжу и Пуату стоят наши войска, это наводит на бретонцев страх. С Испанией и Италией у меня тоже дружеские отношения, кроме этого я имею — а теперь будешь иметь и ты — двух хороших союзников: шотландского короля и португальского. А в Германии ты обретешь друзей в лице швейцарцев.
Замолчав на некоторое время, король продолжал, торопясь, порой захлебываясь словами, произносимыми уже с трудом:
— Береги Карла. Не допускай его длительного общения с придворными: как знать, не совратят ли они его с пути истинного и не приведет ли это к войне, подобно той, что в бытность свою затеял я, будучи дофином, против собственного отца. Когда я стал королем, мои бывшие соратники ополчились на меня — следствие того, что многих я лишил их должностей. Не повторяй же моих ошибок, дочь моя. Я мог бы, конечно, сказать все это Карлу, ибо ему править, но он еще юн и мало что поймет, а вскоре забудет и это. Ты не забудешь, я знаю, ибо часто присутствовала на Советах и спрашивала у своего отца о непонятных тебе вещах… А теперь оставь меня, Анна, я немного отдохну; набравшись сил, я оглашу всем свою последнюю волю, у меня есть еще на это время: Молен и Фюме сказали, что смерть придет ко мне не раньше вечера тридцатого августа. И, если успею, я поведаю тебе еще кое о чем. Ты должна знать…
И Людовик, улыбнувшись напоследок дочери, смежил веки.
Комкая в руке платок, не сводя глаз с лица умиравшего старика, Анна шаг за шагом пятилась к дверям…
Глава 5
КОРОЛЬ УМЕР!
ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!
Перед смертью (врачи «дали» ему два-три дня, не больше), Людовик велел позвать к себе «всех этих подхалимов и лжецов, что бездельничают в Амбуазе». Оливье уже повернулся, собираясь выйти, как король поправился:
— Нет, постой, не всех: слишком много тут окажется пестрых камзолов и надушенных роб. Пусть, не теряя времени, прибудут Валье, Орлеаны, Бурбоны, сестричка Мадлен, кузен Карл, Монморанси, Сен-Пьер, Серизе… кто еще?
— Остальные — травинки; эти — крепкие ростки.
— Поторопись, Оливье, за этими ростками. Да, не забудь королеву и сына с его друзьями; мне сообщили, что у него завелись фавориты… Прихвати еще писцов, монахов… первые запишут, вторые, случись в том нужда, удостоверят услышанное пред ликом Господа. А этим куклам в разноцветных тряпках скажи, что они услышат мою последнюю волю.
— Они будут здесь все; они только и ждут…
— Ступай, Оливье, да быстрее: сам знаешь, какой срок мне отведен.
Оливье покинул спальню. Спустя несколько минут он стремглав, едва не касаясь носом холки коня, в сопровождении охраны летел на восток, в замок Амбуаз.
Они все собрались у ложа умирающего короля — те, кого он назвал, и другие, которых счел нужным привести сюда Оливье; они стояли поодаль — всего лишь придворные, без намека на родство с королевским семейством.
Ближе всех — со скорбными лицами, точно перед ними лежит уже покойник — королева Шарлотта Савойская, принцесса Анна и принц Карл, сестра короля Мадлен Вианская. Далее — полукругом — остальные. Среди них выделялся своим кричащим нарядом (узкие светло-лиловые панталоны, малиновый кафтан с высокими оплечьями рукавов) герцог Людовик Орлеанский — надменный, с нахальным взглядом карих глаз. На людей он смотрел как бы свысока, при этом с губ его не сходила легкая усмешка, нередко переходящая в презрительную. Ему все было позволено, он пользовался этим, не разбирая ни чинов, ни титулов. Боялся он только одного человека: короля. В Амбуазе, как в Блуа и Плесси, хватало клеток, куда король любил сажать врагов короны или тех, кто вызывал у него подозрение. Зная об этом, герцог всегда прикусывал язычок в беседе с Людовиком или его приближенными.
Когда ему было восемь лет, до него со всей ясностью дошло, кто он по рождению и какое занимает место на генеалогическом древе французских королей. Он один, других пока нет, а потому он является первым принцем крови — так объяснили ему наставники. Случись что с Людовиком XI — и корона достанется ему, Орлеану! С этого дня юный принц стал смотреть на короля как на препятствие, мешающее ему достичь вершины власти. Другим препятствием для него и тех, кто его окружал, стало появление на свет дофина Карла, которого будущий дамский любимец, науськиваемый своими друзьями, сразу же возненавидел и, когда подрос, принялся изыскивать способы устранения конкурента со своего пути.
Но фортуна не улыбнулась ему. Ныне Карлу уже тринадцать;
" alt="Владимир Москалев - Гугеноты">
