Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков
– Даже так? Почему же он не на свободе?
– Маслов считает его опасным заговорщиком и приказал готовить показательный процесс, дабы другим было неповадно.
– Превосходно! – Чаплин встал. – У меня каждый человек на вес золота, а тут гражданские собираются устраивать судилище над офицером. Это возмутительно! Мы немедленно отправляемся в гости к генералу Пулю и будем требовать, чтобы англичане повлияли на этих социалистов. Берс и его люди нужны мне на полях будущих сражений за освобождение России.
На следующий день после звонка Чайковскому британского генерала Фредерика Пуля и долгой беседы на английском, ротмистр Берс был освобожден из тюрьмы и восстановлен в должности командира отряда.
Маслов, отвечавший в правительстве за военные вопросы, был в ярости.
– Ну что же поделать, Сергей Семенович, – отечески успокаивал его Чайковский, – я же не мог отказать в такой малости генералу Пулю, мы часто обращаемся к нему с разными вопросами и находим понимание, он вправе рассчитывать на ответную благодарность.
– Этим мы наносим вред общему делу. Преступник должен понести наказание, Берс не только вор и жулик, он поощряет попойки и кутеж в среде подчиненных ему лиц. И если он на свободе, то должен в ближайшее время отправиться на фронт. Я даю ему сутки на сборы.
Но прошла неделя, а ротмистр Берс все еще находился в Архангельске и регулярно устраивал вечеринки для сослуживцев, отмечая свое освобождение.
– Откуда у него столько денег? – Шептались в компаниях ресторанных гуляк. – Конечно, пятьсот тысяч от четырех миллионов – сущий пустяк, почти не убыло, вот и глумятся.
– Помилуйте, – он вернул все до копеечки, – вступилась за ротмистра какая-то молодая дама, сидящая в компании, – деньги у него есть, это правда. Наследство.
– От кого? От нищего менгрельского князя?
– Ну что вы! Андрей Александрович, хоть и носит папаху и черкеску, но человек русский.
– Не верится что-то.
– Ей богу! – Дама перекрестилась. – А деньги у него от гонораров родственника, он был великий писатель.
– Кто же это? Неужели Лесков или Салтыков-Щедрин.
– Выше берите, это Лев Николаевич Толстой.
– Да вы что? Никогда не поверю!
– Жена писателя, Софья Андреевна была урожденная Берс. Андрей Александрович ее родной племянник.
– Действительно, я припоминаю эту фамилию. Бедный Лев Николаевич, с какой семейкой связался!
– Не лезьте не в свое дело. Благодаря Софье Андреевне русская литература получила великого писателя. Неизвестно, что было бы, женись граф Толстой на ком-то другом.
– Не понимаю, из такой известной семьи и ворует казенные деньги?
– Вам же сказали, это недоразумение, он все вернул.
– Знаем мы эти сказки. Впрочем, господа, не будем о грустном, волею Всевышнего и союзников мы сегодня на островке свободы, именуемом Северная область, где нет большевиков и это прекрасно. Ура, господа!
Председатель Верховного управления Северной областью Николай Васильевич Чайковский работал у себя в кабинете, когда к нему постучал секретарь правительства Петр Юльевич Зубов.
– Николай Васильевич, к вам рвется на прием господин Дедусенко.
– Товарищ Дедусенко, – поправил секретаря Чайковский, – не забывайте, что мы с ним члены одной партии. Просите!
Яков Дедусенко почти влетел в кабинет Чайковского.
– Прошу оставить нас наедине, – повелительно сказал он Зубову, – информация особо секретная.
Тот пожал плечами и вышел в приемную.
– Николай Васильевич! У меня самые точные сведения о том, что Чаплин готовит новый переворот.
– Против кого на сей раз? Неужели против союзников?
– Напрасно смеетесь, у меня сведения из самого надежного источника, Чаплин готовит свержение правительства и установление военной диктатуры с собой во главе.
– Что за чепуха?
– Нисколько не чепуха, сущая правда, вы знаете, на что он способен, и я знаю. За ним сотни офицеров, все вооружены.
– За нами народ, он не посмеет, – убежденно ответил Чайковский, – кроме того, мы под защитой войск Антанты.
– Генерал Пуль, полагаю, – торопливо сказал Дедусенко, – в этой же компании, и если не участник, то заинтересованный наблюдатель точно.
– Дипломатический корпус не позволит никакого безобразия, я говорил с Френсисом, он всецело на стороне народной власти и нашего правительства.
Чайковский не верил в возможность политического переворота, гораздо больше его занимал финансовый вопрос.
Денег нет! С таким неутешительным фактом столкнулось демократическое правительство Северной области еще в начале августа 1918 года. Большевики успели вывезти всю банковскую наличность из Архангельского филиала Госбанка – несколько десятков миллионов рублей. Организация власти требовала оплаты многочисленных расходов и выплаты заработной платы служащим и рабочим предприятий. Четыре миллиона, присвоенные в ночь переворота ротмистром Берсом, конечно, могли оттянуть финансовый кризис на несколько недель, но вернуть их назад в казну в полном объеме оказалось невозможно. За исключением той части, которую добровольно возвратил ротмистр Берс, остальные три с половиной миллиона бесследно растворились в карманах отважных горцев.
Для ликвидации финансовой проблемы требовалось всеобъемлющее решение. На совещании у Чайковского было предложено обратиться к купечеству, которое имело весьма значительные запасы рублевой наличности. Для этого Чайковский лично собрал представителей торговых кругов и предъявил им свою программу.
– Господа, – голос председателя правительства по случаю важности момента звучал по-особенному, – Верховное управление Северной области приняло решение обратиться к Вам, как к спасителям Отечества. Вы современные Кузьмы Минины, готовые ради блага Отечества пожертвовать капиталами.
Присутствующие заволновались.
– Но мы не собираемся проводить реквизиции, мы не большевики, мы просто просим купечество ссудить правительство наличными деньгами на полгода под пять процентов прибыли.
Представители торгового капитала с облегчением вздохнули.
– Эти деньги пойдут на оплату текущих расходов и вернутся к вам через покупку товаров, заключенные контракты и прочие рычаги торговли.
Я полагаю, торговые и промышленные круги также заинтересованы в оживлении экономической жизни в области и поддержат начинания Правительства.
– Какие деньги правительство планирует пускать в оборот, – спросили Чайковского, – николаевские, керенки или только моржовки?
Председатель правительства был не готов к такому вопросу и замялся. Ему на помощь пришел секретарь Петр Зубов.
– Господа, мы примем все виды денег, находящиеся в обороте в России и, разумеется, валюту по текущему курсу. Что касается банкнот, выпущенных Архангельским отделение госбанка в первой половине года, когда у власти были большевики. Как вы их назвали – моржовки? Так вот, моржовки тоже будем принимать наравне с прочими банкнотами. Советские знаки нового образца, если таковые появятся в ближайшее время, как вражеская валюта приниматься не будут.
– Курс николаевских рублей выше, чем остальных! Как вы будете это учитывать?
– Мы будем принимать все виды денег по единому курсу, не стоит устраивать торгов, банкноты – это кредитный инструмент, и ценность любых из них зависит от политической
