Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк
Но мать вступилась за дочь, закрывая её широкой юбкой:
— «Что ты, отец?! Она же ещё маленькая. Подрастёт — не будет так делать!».
В январе 1919 года началось наступление Красной армии. Бои пришли и на улицы Балейки, бывало, в течение одной недели по нескольку раз переходившей из рук в руки.
Во дворе ещё не достроенного нового дома Наума Андреевича Сарычева красные поставили пушку и прямой наводкой палили по белым. А сам хозяин возил на подводе оружие, раненых и убитых красноармейцев.
Лишь тело убитого соседа Митрофана Сергеевича Панина — отца ранее казнённого Дмитрия, на время, до похорон, поместили в погреб.
Во время боёв беременная Екатерина Леонтьевна всегда забирала детей и пряталась с ними в погреб. В итоге, испуганная женщина, как и многие в те годы, не выносила очередного ребёнка.
Через несколько дней маленький отряд красных был разбит, и к белым в плен попали двое молоденьких красноармейцев.
По приказу есаула сосед Сарычевых возничий Михаил Иванович Шлыков повёз их на своей повозке на берег реки Уран. Ему стало жалко полураздетых зимой парней, и он дал им свой чапан, чтобы прикрылись.
Но это увидел конный конвоир, и, угрожая плетью, приказал немедля забрать халат.
На берегу реки пленных заставили раздеться догола, приказав бежать и открыв по ним огонь.
Эту расправу видели многие люди. Балейский поп Воецкий, пригнавший на водопой к проруби свою корову, вступился было за красноармейцев:
— «Что же бросили нагого человека? Грешно! Прикройте, господа станичники».
Происходящее увидел и брат возничего — Пахом Иванович Шлыков, случайно оказавшийся на улице.
Обоих доставили в штаб и стали хлестать плетями, а потом тоже повели на расстрел. Все эти издевательств видели многие жители села.
А на месте расстрела арестованным тоже приказали бежать. И оба рванули в темноту, а вслед им раздались выстрелы в воздух. Но этого селяне уже не видели.
Утром Пахом вернулся домой и постучал в окно:
— «Откройте, скорей!».
— «А кто это?» — остановил его заплаканный голос жены.
— «Да я это, Пахом! Открой скорей!».
— «Наш Пахомушка ночью расстрелян! Изыди, враг! Не пужай меня, я и так еле живая!».
Тут же по улице проскакал казачий дозор. На них с лаем выскочила собачонка Шлыковых, которую конные пристрелили, отвесив несколько плетей «загулявшему» мужику. И это вмиг отрезвило жену Пахома.
Вскоре в село окончательно пришли красные, освободившие ближайшие сёла и развернувшие наступление на село Гумерово, население которого в основном составляли долго настроенные против советской власти татары, ранее выдавшие белоказаком более двадцати молодых красноармейцев, замученных и казнённых по тому же зверскому сценарию.
А затем и новая местная власть была восстановлена во всех селениях.
В Балейке семья Сарычевых пережила тревоги и перипетии революций и гражданской войны.
Гибли люди, рушились семьи, ломались судьбы, менялись представления о мире и жизни, о строе и правителях, а семья Сарычевых только росла и укреплялась своим трудом.
И первого мая 1920 года у них родился сын Михаил. И рос он ласковым и любознательным.
Во время страшного голода в Оренбуржье в 1921-ом году их семья еле выжила. Голые, выжженные зноем степи не дали не только урожая, но даже травы. Поэтому от голода погибал и скот.
Церковно-приходская школа в их деревне Балейка была завалена трупами. У истощённых людей, без страха ожидавших своей участи, совсем не было сил хоронить даже своих родственников.
А у кого были силы — стали покидать родную землю.
Но их родители Наум Андреевич и Екатерина Леонтьевна каким-то чудесным образом уберегли всю свою семью от гибели. Они заранее насушили траву перекати-поле, называвшуюся в их краях катункой и не заготавливавшуюся даже на корм скоту.
Это, произрастающее в степных районах травянистое растение с ветвистым стеблем и ветвями, после отмирания оставляло сухие овальные образования, катающиеся от ветра и собирающие в себя соломинки от стеблей других цепких растений.
Сарычевы высушили, истолкли и просеяли траву, получив подобие муки, но зелёного цвета и малопитательной. Но зато в смеси с настоящей мукой она создавала объём, и кусок хлеба, буханка которого стоила очень дорого, становился крупнее.
— «Мать, корми детей! И ешь сама! А то упадёшь, и мы все за тобой!» — периодически напутствовал Наум жену.
Одновременно с этим под нож для пропитания были пущены все их домашние животные: и не только овцы и куры, но и корова, и даже лошадь.
Лишь бы продержаться.
На следующий год двухлетний Миша, постоянно сидевший на лежанке у печи, насмотревшись хлопот матери с огромным чугуном, заполненным картошкой, тыквой, свёклой и кониной, спросил её, с нетерпением заглядывая в топку, где ярко горели дрова вперемежку с кизяком:
— «Мам, печка — дым, кобылка кипит?».
— «Кипит, сынок, кипит!» — Втянув в себя разносящийся по дому аромат, ответила погрустневшая мать, подумав — вот с чего начинается жизнь у этого маленького проголодавшегося человечка.
После голодного года, когда землю раздали всем желающим её обрабатывать, Балейка рассыпалась на несколько посёлков. Раньше в ней жили наёмные рабочие с семьями. Каждый год они за определённую плату нанимались в работники к помещикам. Подраставшие дети тоже шли в наёмные работники.
А теперь каждый стал хозяином земли, и с жаром бросился её обрабатывать, организуясь в группы и в общины. Сарычевы переехали на новую землю в Камышки, постепенно построив там новый дом.
На выручку крестьянину пришла Советская власть, издав закон о создании колхозов. Наум Андреевич в числе первых с радостью вступил в свой колхоз, сдав лошадей, сбрую, фургон и косилку, хотя жена и противилась отдавать свою корову в общее стадо.
Как она могла оставить своих детей без молока?
Но отец сказал коротко:
— «Вот что, мать, не причитай! Что людям, то и нам!».
И так было в каждом деле. Не мог он плестись в хвосте событий, потому всегда активно участвовал в них.
Все дети семьи Сарычевых любили и гордились своими родителями: трудолюбивым и порядочным отцом и ласковой и заботливой матерью, и невольно брали с них пример. В их доме всегда было чисто, а на подоконниках красовались цветы, придавая дому уют.
Екатерина Леонтьевна была верующей. Однажды под Пасху она взяла с собой в церковь дочь Анну, надевшую только что довязанные лиловые чулки. Аня решила поберечь обновку, и в церкви сняла их, положив рядом на высокий подоконник. И молящиеся не заметили, как кто-то из якобы верующих стянул их.
В 1924 году родилась Зоя, но мать после этого тяжело заболела.
Вылечил же
