Время умирать. Рязань, год 1237 - Николай Александрович Баранов

– Началось, – негромко произнес позади Гунчак. – Теперь будут долбить, пока не порушат стены. Потом пойдут на приступ. – Он помолчал немного и добавил: – А сейчас нам лучше уйти отсюда. Бьют по башне. К чему зря подставлять головы?

Гунчак, конечно же, был прав, но Ратьша продолжал стоять у бойницы, наблюдая, как медленно склоняются к земле чаши татарских камнеметов, как закладывают в них камни невольники…

– Бум-м! – С раскатистым грохотом выпрямился рычаг первого порока, из тех, что стояли правее и били по стене.

Камень, выброшенный им, ударил в основание стены чуть выше места, где она переходила в вал. Грохот, треск. Пол под ногами ощутимо вздрогнул. Бревно в стене надломилось, но осталось стоять на месте. Только немного глины и мелких камней высыпалось из образовавшейся щели на белый лед, покрывающий вал.

– Бум-м! Бум-м! – загрохотали остальные камнеметы.

Целый рой камней полетел в рязанскую стену. Сразу три из них угодили в башню Исадских ворот, на верхней площадке которой стоял Ратислав со спутниками. Один гулко ударил в обитую железом воротину. Отскочил, не пробив, но оставил заметную вмятину. Хрустнули под железом толстые дубовые доски, из которых были сколочены ворота. Второй камень попал в угол башни, расщепил концы бревен, собранных в прочное обло, но сами бревна остались на месте. Третий ударил на сажень ниже заборола, как раз под тем местом, где стоял Ратьша. Пол под ногами подпрыгнул, заставив людей пошатнуться.

– Надо уходить, – еще раз сказал Гунчак. Голос его звучал ровно, разве только чуть напряженно.

– Ладно, – кивнул Ратислав. – Уходим. Вы тоже уходите, – обратился он к стражникам. – Нечего всем здесь торчать. Оставьте одного наблюдать, а остальные все вниз.

Сказав это, сам пошел к прорубу в полу боевой площадки, ведущему на нижний ярус. Его спутники не мешкая двинулись за ним. Следом – трое стражников. Один, поеживаясь, остался на месте.

Пока спускались, выходили из башни, татары успели перезарядить камнеметы. Снова загрохотали камни, бьющие в стену. Сколько-то из них пошло с перелетом, или стрелки сознательно отправили свои снаряды в город, чтобы напугать жителей. Один из таких камней на глазах у Ратьши снес крышу небольшого дома, стоящего неподалеку от стены. Из дома выскочили несколько человек, бестолково забегали вокруг. Потом начали вытаскивать добро, бросая рядом на снег, как при пожаре.

Ратислав отвернулся, нахмурился, спросил у Гунчака:

– Насколько хватит нашей стены? Как думаешь?

– Думаю, до вечера, – пощипав бородку, ответил половец. – Много до утра. Пора готовить людей к скорому приступу.

– Неужто только на день и хватит?

– Так и будет. Поверь.

– Раз так, пошли на двор к Дарко, – решил Ратьша. – Первуша, забеги к нашим, к Епифану. Передай: пусть смотрят в оба. Потом – к Власу.

– Понял, – поклонился меченоша и быстрым шагом, почти бегом отправился к коновязи, где еще с ночи оставили своих лошадей.

Ратислав, Гунчак и Годеня пошли туда же, но не слишком торопясь, вскидывая глаза вверх на стену и невольно вжимая головы в плечи при грохоте близкого попадания.

Где-то на полпути к коновязи им навстречу вылетели три всадника. Осадили коней, взметнув подковами снежно-ледяную крошку. Княжич с меченошами, кто же еще! Андрей спрыгнул с жеребца, в три широких шага преодолел расстояние до Ратьши. Был он в полном снаряжении, шлеме, с мечом на поясе. Щеки раскраснелись то ли от мороза, то ли от возбуждения.

– Что? Обстрел? – срывающимся голосом спросил княжич. – Татарские пороки бьют?

– Они, – кивнул Ратислав.

– Я посмотрю? – посунулся юноша в сторону стены.

– Куда?! – воскликнул Ратьша. – Я стражу-то оттуда снял, только дозорных оставил, чтоб людей зря не терять. А ты?! Головы хочешь лишиться?

– Да я быстро! – умоляюще произнес Андрей и пошел-таки к лестнице, ведущей на стену.

– Назад, воин! – В голосе воеводы прорезался медвежий рык.

Мало кто смел ослушаться, когда он приказывал таким голосом. Остановился и княжич. Развернулся, яростно сверкнул глазами на Ратислава, катнул желваки на скулах, но послушался, пошел обратно, упрямо нагнув голову.

Только подошел, показались еще всадники. Много. Десятка полтора-два. Ну а это уже и сам великий князь со свитой подоспел. Тоже гонят лошадей вовсю. Того гляди стопчут. От греха встали поплотнее к стене осадной клети. Но всадники, приблизившись, придержали коней, остановились рядом.

Юрий Ингоревич, ехавший первым, спрыгнул с седла, подошел, спросил:

– Что, началось?

– Началось, княже, – отдав легкий поклон, ответил Ратислав. – Пороки бьют.

– Надо подняться, посмотреть, – задрав голову и глядя на гребень стены, сказал князь.

– Опасно. Княжича я не пустил.

– И правильно. Делать ему там нечего. А мне все же самому посмотреть надобно.

– На башни нельзя, – тяжело вздохнув, сказал Ратьша. – По ним как раз и бьют. В середку стены между ними – тоже. Если со стены глянуть? С той ее части, которую не обстреливают. Но много оттуда не увидать. Так стоит ли тогда подставлять голову?

– Надо, – упрямо наклонил голову Юрий. Прямо как только что княжич. Ратислав еле сдержал невольную улыбку.

– Ну, раз надо… – еще раз вздохнул Ратьша. – Людей тогда с собой хоть не бери, княже. Вдвоем пойдем.

– Ты тоже можешь здесь остаться, – буркнул великий князь.

– Прости неслуха, но я с тобой, – поклонился Ратислав, пряча все же появившуюся на губах улыбку.

– Пошли тогда.

– Надо пройти одесную, вон туда. – Ратьша показал рукой. – В это место вроде не бьют.

Он зашагал к лестнице, ведущей на участок стены, в который камни из татарских камнеметов не летели, ближе к Исадским воротам. Поднялись на стену. Князь Юрий приник к бойнице. Ратьша стоял рядом, поглядывая наружу, не вспорхнет ли из-за татарской городни стрела в их сторону, не полетит ли шальной камень…

Солнце уже полностью поднялось над макушками леса, перед которым раскинулся татарский стан. Все еще красное, оно висело в небе зловещим медным диском, не грея, казалось, даже прибавляя силы крепкому утреннему морозцу. Восходящее дневное светило окрасило деревянные церковные маковки с лежащим на них снегом зловещим багровым цветом. А вот золотые купола каменных соборов заблистали весело, празднично, хотя, если присмотреться, блеск этот тоже отсвечивал красным, кровавым.

Город за спиной был тих какой-то обмирающей тишиной. Ни людских голосов, ни мычания скотины, словно все, затаив дыхание, прислушивались к ударам камней, стучащихся приближающейся смертью в городские стены.

Ратислав ужаснулся, насколько сильно пострадали стена и башни за то короткое время, которое прошло с тех пор, как они спустились в город. Крыша третьего яруса стены зияла новыми дырами. В том месте, куда чаще всего попадали камни, ее снесло полностью, только кое-где торчали ребра стропил.