Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко
Мы с Серёгой, верным моим другом, отвезли трёхлитровую банку с лягушками в зоомагазин, где нам, изрядно удивлённым, дали за них целых три рубля! Тогда Эскимо, самое дорогое мороженное, стоило 28 копеек. Как попытался нам объяснить продавец, это были какие-то редкие лягушки.
С тех пор я твердо усвоила одно: лягушки и я должны жить в разных галактиках!
Раненая Чайка
Вот пришла с работы, сижу и думаю. Реветь или радоваться? Ну почему моя семья не может, как всё благовоспитанные дети, обойтись без травм? То Кузьма придёт с подранной в драке за любовь шкурой. То Ряшка-дурашка влетит под машину. То Панда в пылу охраны налетит на сучок, то Люка ходит с разорванной ляжкой, про Примуса я вообще молчу ─ одно сплошное несчастье!
Сегодня Чайка решила догнать и опередить всех. Заходя во двор, как-то уже на автомате глазами пересчитываю всех членов стаи. Ёкнуло ─ Чайки нет! Даже Айка, оставив щенков, радостно скачет у калитки. Да нет, вот и Чайка. Но идёт как-то неловко, сторожко, боком, явно бережёт правую переднюю лапу.
Семью надо похвалить куриными спинками. Они же всю ночь одни охраняли дом и двор. Заслужили! Чайка от своей порции не отказывается, но ждёт в сторонке, что совсем на неё не похоже.
Я переоделась, семья догрызла курочку. Чайка подошла, просится на кровать. Поскольку моя кровать служит мне и креслом тоже, то места возле меня много. Вижу, Чайка мнётся у кровати. И это она-то, что как и её тёзка, взлетала, не мешкая. Беру на руки, ложу на кровать. Мама дорогая! У Чайки содрана кожа от шеи до подмышки.
─ Да где же тебя угораздило?
Края уже подсохли, значит, или вечером, или ночью беда случилась. Чайка всхлипывает, на глазах слёзы. На заборный штырь напоролась?
─ Дурында ты моя, дурында!
Достаю аптечку. Есть у меня мазилка собственного приготовления, вонючая, но действенная. Чайка, увидев коробочку у меня в руках, птицей слетела с кровати и умчалась на участок. Ну вот и славно! Значит, будем жить! Мышцы не задеты, а кожа заживёт. Но мазью я её намажу.
Вот знаю же, иногда раны, что выглядят ужасающе, для жизни опасности не представляют. И наоборот ─ вроде ничего страшного, а собака гибнет. Но всякий раз паникую, когда вижу пораненное животное.
Наши козы, зааненской породы, вымя имели знатное. Не всякая корова-степнячка таким похвастается. Но и обегать его нам приходилось серьёзно. А всё из-за одного случая.
Ритка, наша коза-вожачка, распохрякала вымя о колючую проволоку. Молоко льётся по дороге, а она даже не мемекает. У меня паника! Олег, вообще, в ступоре. Звоню ветеринару.
─ Быстро, срочно, коза умереть может. Вымя порвано!
Приехал дед-аксакал. С белой бородой, лицо, как печёное яблоко, но такой живчик! Посмотрел, пощупал, понюхал. Да, именно понюхал!
─ Навозом мажьте три дня, доите досуха вторую половину вымени.
Можете смеяться, но помогло! К чему я об этом вспомнила?
Нам с Олегом рана казалась ужасной. Мы переживали, что если надо будет зашивать, то прибывающее молоко швы порвёт. А оказалось всё просто: «Г… ном мажь ─ и заживёт!» Ну, навозом, то есть.
Но до сих пор малейшая рана у моих животных вызывает у меня панику. Спасибо моим хвостатым детишкам, они не пользуются этим. Конечно, им в болезнях хочется особой любви и заботы. Ласки и поцелуйчиков. Но, в отличии от людей, они притворяться не умеют.
Жду, когда моя очередная головная боль придёт опять жаловаться. Это я о Чайке. Ведь обязательно придёт. Не дожаловалась, однако!
Одна ночь
Вы помните летние ночи в деревне? А может, кто-то ходил в ночное[10] с лошадьми?
Вечером умаявшихся коников собирали в табун. Весь световой день, от зари до зари, они трудились наравне с людьми. На ферме подвозили силос, сено, отруби. На покосе тянули волокуши, полные душистой скошенной травы, к скирдам. Из полей обозами везли овощи. В общем, ухайдакались. Ночь ─ это их отдых. А чтоб никто не помешал полноценному отдыху, сторожить их отправляли, нас, ребятню. Как мы ждали этих ночей!
Запах костра, что разноцветными всполохами полосует ночь, смешивается с запахом печёной картошки и жареного на палочках сала. За ярким кругом костра стоит тёмная ночь. Она кажется бархатной и мягкой на ощупь. Где-то в этой бархатной тьме слышны шорохи, вздохи и всхрапывания усталых лошадей. Тихим ржанием кобылы подзывают своих расшалившихся жеребят. Этим стригункам, уставшим от жары и людской толчеи, только дай повод порезвиться.
Вот из-под копыт одного шалуна, сердито квакнув, отпрыгнула крупная жаба. Стригунок с тоненьким ржанием взбрыкивает задними ножками-спичками и боком угарцовывает от строгой мамы в сторону. А что, повод же есть! За ним, кося хитрыми глазёнками, подрываются вскачь другие жеребята.
И ─ понеслась карусель. В пылу игры то один, то другой вдруг вылетают в освещённый круг костра. Раздутые, нежные как лепестки, ноздри, смеющиеся тёмные глаза с отблесками костра, стоящие торчком уши, задорно задранная метёлочка, что скоро станет роскошным хвостом.
─ Ну, ну, не балуй у меня! ─ Серёжка, как самый старший, ему уже двенадцать, покрикивает на расшалившихся стригунков. Он старается подражать голосом своему отцу, дяде Саше, моему дядьке. У того голос грубый, басовитый, как рявкнет ─ коленки подгибаются. У Серёжки так не получается, но стригунки брызгами разлетаются от костра.
Я потихоньку выхожу из костровой безопасности.
─ Женька, далёко не убредай, ложбинка есть недалече, там присядь.
Вот ведь как! И никто не засмеялся, никаких шуток в спину. Всё нормально и естественно.
Небо упало на меня всей массой своих огромных звёзд. Эх! Была бы я чуть повыше, я этих звёзд полный подол насрывала бы! Огромные, разноцветные, они так и просились в ладошки.
Назад, к костру, я не спешила. Серёга спросил только, всё ли нормально и продолжил рассказывать очередную сказку-страшилку. Из темноты хорошо было видно, как младшие мальчишки, открыв рты, слушали Серёгины завиралки.
Комары, почуяв новую жертву, всем сообществом накинулись на меня. Я почему-то всегда больше других детей страдала от этих кусачек. Баба Дуня, смазывая мне волдыри какой-то вкусной мазью, смеясь говорила: «Любят наши комарики городскую кровь-то. Шибко любят!»
Комары на мне устроили банкет! Ладно, потерпим, а то потом мальчишки меня не возьмут в ночное ─ девчонок берут неохотно. Пока комариный народ объедался, я чуть
