Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко
Кошки всегда появлялись у меня, когда хотели. За всю мою жизнь, единственной взятой кошкой была Мика. Остальные появлялись как-то сами собой. Они, эти свободолюбивые, самодостаточные создания приходят ко мне, которая беззаветно любит собак. Почему? Не знаю. Любой котёнок у нас начинал жить своей личной жизнью. А мы, люди, обеспечивали ему эту жизнь.
Наверно, животные мудрее нас, человеков?
Умка из детства
Опять я о прошлом. Таком далёком и недалёком! В семидесятых, уже и не помню, в середине или в конце, у нас на улице появился щенок с весёлой кличкой Умка. Я уже писала о нём раньше.
Когда его взяли соседи, он был маленьким белым забавным щенком. Длинные уши и хвостик-бублик терялись в густой кудрявой шубке. Глазки и носик, черные и блестящие, ярко выделялись на снежно-белой мордахе.
Умка жил в квартире, жил-жил, пока из прикольного шарика не начало вырастать что-то непонятное. Длинное туловище, как у таксы. Короткие лапки, длинные уши, на которые он всё время наступал и очень кудрявая и жесткая шерсть. Я не знаю, какую породу соседи приобретали, но Умка, похоже, собрал все породы.
В те годы люди рабочих окраин были просты и рациональны. Еду надо заслужить! А Умка ничего не умел ─ ни охранять, ни ходить на задних лапках. Он умел только любить.
Выкинули соседи Умку, сначала во двор, а потом и вовсе на дорогу. Пёсик скулит у калитки, всех боится, а хозяева даже плошку с водой не поставили. А мы, ребятня, играем тут же на дороге и все калитки ─ вот они, перед глазами глазах. Жалеем кутёнка, несём, кто что может стянуть из дома, чтоб его покормить.
Взрослые ругаются! Нет, они не злые были, наши родители. Но когда из кастрюли с супом исчезает единственный кусок мяса, или из холодильника пропадают с таким трудом приобретённые сосиски ─ это, может, ещё не катастрофа, но где-то близко.
Родители много раз просили хозяев Умки забрать его хотя бы во двор. Но услышаны они не были. Вот так и стал Умка нашей уличной собакой.
Чем старше он становился, тем нелепей становилась его комплекция. Длинные уши волоклись по земле, так, что он в них путался. Когда-то белая шёрстка стала непонятного желтого цвета. Длинная, ужасно кудрявая, она свисала до земли, полностью закрывая лапы, а на голове и морде образовала что-то вроде шлема. Ушей-глаз не видно. Только мочка носа ─ чёрная, влажная и очень большая на его маленькой голове.
Недели через две умный псёныш (не зря же Умка) понял, что он ничейный и всехний! Отлепившись от бывшего своего забора, он начал принимать активное участие в жизни всех жителей улицы. Поиграть с нами, детворой ─ пожалуйста. Баба Лена в магазин пошлёпала ─ проводить туда и обратно, не вопрос. А кто мужикам в пятницу вечером покажет дорогу домой из пивнушки? Конечно, Умка. Забирали его во дворы соседи, но не захотел Умка больше ни у кого жить. Прошло лето, осень. Наступили холода. Где ночевал пес, никто не знал, да и, если честно, и не задумывались.
Жила у нас на улице тётя Катя. Это я сейчас понимаю, что молодая она была, лет 25, наверно. Но мне, семилетней, она казалась тётей. Было у неё двое детей. Один в коляске, другой только ходить начал.
У Катерины была большая слабость ─ она любила выпить. Вывезет коляску с одним ребёнком на улицу, второго посадит в песочек: «Эй, ребята, присмотрите, у меня дела в доме!». Ну, мы какое-то время крутимся рядом, а потом уносимся играть в «Казаки-разбойники». И только Умка лежал под коляской, повернув морду в сторону второго чумазика. Так всё лето и присматривал. Зимой Катерина детей на улицу не выносила. Умку она не кормила, но он почему-то не уходил далеко от её калитки.
Тогда все топили печки углём и дровами. Некоторые плюхали для розжига соляру, особо смелые капали на дрова бензинчик. Мы ужинали, когда под дверями заплакал-зарыдал Умка! Под ударом чьего-то кулака чуть не вылетела дверь: «Мать вашу, соседи, горим!».
Вечно пьяненький сосед дед Василий орал и ломился во все дворы и двери. Умка метался под ногами выбежавших людей. И всё звал и звал к Катиным дверям. Никто ничего не мог понять: где и кто горит? Огня и дыма не видно. И тут из окон Катиной квартиры рвануло пламя! Мужики кинулись в дом. Кто-то побежал к телефону ─ звонить в пожарку. Когда дверь вышибли, Умка первым заскочил в дом.
Когда вытащили детей и пьяную Катерину, приехали пожарники и скорая. Пожар потушили, скорая увезла маму с детишками. И только сейчас дед Василий вспомнил про Умку: «А псина-то где?». Дядя Эрих сказал, что Умка тащил его за сапог в комнату, где были дети. Из-за дыма ничего не было видно и, если бы не Умка, детишек не нашли бы. Теперь не можем найти Умку!
Вся наша детская «банда» разревелась и заметалась в поисках Умки. Кто-то из мальчишек даже сунулся в дом. Нас отогнали. Сбившись в кучку, мы стояли, размазывая сопли, твёрдо решив найти Умку и похоронить его как героя. Наши родители, люди добрые, но рациональные, предложили отложить поиски героя до утра. Уже поздно, темно, а вот с утра и начнем.
Ребятня, утерев слёзы и сопли, уже основательно промёрзнув, собралась по домам. И тут раздаётся радостный крик деда Васи: «Нашёл! Эй! Ваш блохастый здесь!». Была у дяди Васи привычка прятать водку на улице под кустами. Ну, чтоб баба Вера заначку не нашла. Получается, что «заначка» в кустах на улице спасла жизнь Умке.
Он лежал под кустом. Шерсть ещё дотлевала на теле, короткие лапки ─ один сплошной ожог! На снегу лежало что-то, но не наш лохмач Умка! Мы, детвора, стояли вокруг и снова плакали. Но теперь уже от бессилия. Наверно, нам бы легче было увидеть его мёртвым, сделать ему гробик из коробки и похоронить его как героя. А мы стояли и боялись подойти к нему, живому, но такому страшному, обгоревшему.
До последнего своего вздоха я буду благодарна своим женщинам: прабабушке, бабуле и маме. Бабуля, раздвинув толпу, очень нежно взяла Умку на руки и понесла домой. Мама у меня человек серьёзный, жесткий. Её соседние мужики боялись.
─ Аслан, где там твоя «Волга»? Завтра в девять, у калитки, жду!
Всю ночь мы
