Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко
Хотя, смех смехом, но приступы останутся у Прима до конца его жизни. Ладно, пусть пинается по ночам мне по рёбрам, лишь бы был счастлив и жил долго-долго. Общий наркоз не только людям жизнь сокращает. Так говорят.
Жучка
Раньше, когда я была моложе, меня немного раздражала привычка прабабушки, бабушки, а потом и мамы, вспоминать своё детство и юность.
Прошли годы, и память детства всё чаще догоняет меня. Было мне лет десять-двенадцать. Все имена подлинные и название деревни тоже. Урал, Нижняя Пышма, родина моей мамы. Гостила я там очень часто. Там и произошла эта история.
Я уже писала о своей прабабушке ─ бабе Дуне, Евдокии Михайловне. Жила тогда в бабином доме тётя Люся. Молодая, смешливая, но строгая. Работала она в колхозе дояркой. Это сейчас на работу доярок привезут-отвезут. В 70-х годах прошлого столетия доярки до работы добирались сами, и не важно, что ферма стоит за десять вёрст от деревни. Летом ─ ладно, а вот зимой!
Напросилась я к Люсе помощницей. Она предупредила: «Женька, будить тебя не буду, в дороге ждать тоже!». Упёртая я была, зря баба Дуня надеялась, что просплю.
Я практически поселилась на ферме. Как мне нравился запах просыпающихся коров, их вздохи, шуршания, их полусонные морды. Я помогала чистить настил, разносить в корзинах силос. А уж когда Люся научила меня доить коров и вручную, и доильником, моему счастью не было предела.
Тогда коровником был длинный деревянный сарай, разделённый на несколько линий и поперечных разделов. У каждой доярки от шестидесяти до ста бурёнок. Вся модернизация заключалась в том, что доильники были на электричестве, коровок за вымя руками дёргать не надо. Но полный подойник волокли к флягам вручную. Все доярки ─ роскошных пышных форм, как на подбор. Ходили лебёдушками.
В конце коровника был отсек, огороженный бревенчатой оградой. Под страхом отлучения от фермы Люся запретила мне туда заходить. А кто запретит подглядывать в щёлку? Огромный угольно-чёрный бык Мартын, бык-производитель, фыркал и бил рогами по дверям. За ним ухаживал скотник Вася.
А ещё на ферме жила собака. Молодая, ростом с телёнка. Откуда она взялась, никто не знал. Звали её Жучка. За то, что она помогала дояркам выгнать коров после дойки в леваду, а после пастьбы расставить их по местам, доярки Жучку кормили. Жучка любила всех: людей, коров, телят, вот только панически боялась Мартына.
Мартын хотел войны! Неважно с кем. И он дождался. Пьяный Вася не успел закрыть калитку загона. Бык вылетел на простор. Бросив всё, доярки с визгом кинулись бежать. Как экзотические птицы, мы взлетели на ближайший насест ─ верхнюю перекладину загона.
Вылетевший за нами Мартын увидел нас, сидящих на ограде. И начал бить рогами по брёвнам, на которых сидели мы! Ограда сотрясалась от ударов, но, глядя на дородных барышень, мне хотелось смеяться. Кто знает, чем бы всё закончилось?
Но вмешалась Жучка. То нападая, кусая быка за морду, то отскакивая, она отвлекла быка на себя. Была бы она маленькой, может, и проскочила бы под животом разъярённого быка, но Жучка была крупной и попала на рог Мартыну. Мотнув башкой, он перекинул её через себя и снова устремился к нашему насесту. Но уже подоспели скотники из телятника и ветфельдшер. Мартына успокоили и увели на место.
Я сидела и плакала возле раненой Жучки. Прижав фельдшера к ограде своими объёмными формами, доярки пообещали ему пышные похороны, если он не спасёт Жучку.
Жучку вылечили. Многие её хотели забрать к себе во двор. Но Жучка осталась верна своей ферме. А Васю-скотника с тех пор она невзлюбила.
Вот такое воспоминание из детства.
Хрюшки
Ещё одна история из детства. Началась она с того, что Фроська, прабабушкина свинья, в поисках бабьего счастья, сделав подкоп, свалила за любовью в тайгу. Почему туда? Наверное, потому, что недели две назад забегало к нам стадо диких кабанов, выкопало у нас почти всю картошку. Вот Фроська и влюбилась в какого-то дикого кабанчика.
Плакала баба Дуня: больно хрюшка хороша была, и хряка ей уже присмотрели. Но Фроська решила по-своему. В общем ─ свалила. Искали дурынду неделю. Дальше искать домашнюю свинью смысла нет. Такую дуру толстомясую разве что только белка не сожрёт.
Прошло две недели. И вот в закутке поутру хрюкает Фроська. Вернулась!
Прошло время, и Фрося опоросилась. Бабуля ждала, как положено, штук пятнадцать поросят. Родилось девять. Восемь нормальные, розовенькие, а девятая ─ какая-то не такая, с тёмными полосками.
Эту, не похожую на других, сразу определили на мясо. И кличку ей дали ─ Шкварка! Если вы думаете, что умнее кошек и собак нет никого ─ зря. Шкварка, став взрослее и обретя шкурку дикого кобанчика, вытворяла такое, что мои дядья крутили головами. Шкварка клянчила вкусняшки, стоя на задних ногах. Даже танцевала.
Но как-то под осень, Шкварка ушла и увела с собой трёх бабушкиных свиней. Просто за одну ночь выкопала лаз и ушла с подружками. Осенью, в тайгу! Искали всей деревней, шутка ли, четыре свиньи пропали. Мы, детвора, все ближайшие кусты облазили.
Через месяц заявилась Шкварка. Трёх свинок так и не нашли. Зато эта зараза, так называла её баба Дуня, разродилась через месяц семнадцатью полосатыми поросятами. Вот только диких кабанов нам не хватало! Мужчины в роду ─ егери, лесники, знают, что такое дикий кабан.
Вот так Шкварка регулярно убегала в тайгу, а последний раз не вернулась. Может, ушла за любимым дальше, где нет людей. Может волки нашли свою добычу. Но по деревне долгое время ходили полосатые поросята, правнуки сводолюбивой Фроськи и её дочери Шкварки.
Многие думают: свиньи ─ это безмогзлое хрюкающее сало. Нет, друзья мои, свинюшки по интелекту иногда бывают выше иного человека!
Странная весна
Странная в этом году весна. Холодная, сухая, затяжная. Но самое странное то, что не цветёт урюк и абрикос. Ни у кого!
Эти деревья зацветают у нас самые первые. Красиво и необычно смотрятся на голых безлистных ветках белые и розовые цветы. А в этом году деревья стоят без цветов и листьев. Но зато зацвела вишня. И тоже не по времени.
В степи, по второму кругу,
