Океан. Выпуск 9 - Александр Сергеевич Пушкин
И я б хотел меж туч и звезд
так жить в бушующем просторе,
чтоб заслужить однажды тост,
суровый тост «За тех, кто в море!».
В. Рыбин
ПОД БЕЛЫМ СОЛНЦЕМ КРАСНОГО МОРЯ
(Главы из повести)
Летом 1974 года советские военные моряки по решению Организации Объединенных Наций и по просьбе правительства Египта проводили боевое разминирование Суэцкого залива, заминированного ранее израильскими агрессорами. Выполняя эту гуманную миссию, советские моряки проявили высокое боевое мастерство, выдержку, мужество и хладнокровие.
О подвиге советских моряков в Суэцком заливе и рассказывает повесть писателя В. Рыбина «Седьмая звезда», главы из которой мы публикуем в нашем сборнике.
Редколлегия
На остров к гидрографам корреспондент флотской газеты капитан третьего ранга Туликов поехал не без тайного умысла: хоть немного побыть в уединении, отписаться. Но и здесь оказалось немало интересного материала. И вот теперь он сидел в палатке и набрасывал очередной очерк, сразу же получивший название «Гарнизон кораллового острова».
…Малый десантный корабль, — писал Туликов, — долго ходил вдоль пенной кромки обсыхающих рифов, испятнавших морскую гладь частым белым пунктиром: подойти к острову было негде. Тогда мичман Смирнов и старшина первой статьи Светин поплыли на разведку. Это было опасно: у кромки рифов охотились акулы, — но ничего другого не оставалось. Проход нашли скоро, но к берегу десантный корабль все равно не смог подойти: оставалось еще метров тридцать разноцветного хаоса подводных рифов — где человеку по грудь, где по колено. Гарнизон — десять матросов, старшин и офицеров гидрографического поста — высадить было нетрудно. Но на палубе дожидались выгрузки аппаратура, двигатели, бочки с горючим и пресной водой, ящики с макаронами, консервами, прочим провиантом. Три тонны груза.
— Придется на себе, — сказал командир гидрографического поста старший лейтенант Сурков и первым спрыгнул в воду, принял на плечо тяжелый куль палатки и пошел к берегу, раздвигая грудью искрящуюся гладь, стараясь тверже ставить ноги, чтобы если и не раздавить подошвой все то колющее, жалящее, ядовитое, что может оказаться на дне и что кишмя кишит в теплом Красном море, то хотя бы отпугнуть.
Выбравшись на песчаную отмель, он внимательно оглянулся, прежде чем сбросить палатку. Потом, осторожно ступая, обошел берег, вглядываясь в песок, в хаотично разбросанные камни: египетские власти предупредили, что на острове могут быть мины.
Ничего подозрительного Сурков не нашел и махнул рукой, чтобы начинали разгрузку. И пошел живой конвейер от корабля к берегу. Час работали без отдыха и другой. Море искрилось сплошным бликом, остров, как печка, дышал жаром. Возвращаясь к кораблю за очередной порцией груза, люди приседали, окунались с головой, чтобы охладиться, но уже через минуту пот снова заливал глаза.
— Проверь, сколько градусов! — крикнул Сурков лейтенанту Гиатулину, в изнеможении опускаясь на свернутую палатку. На песок или на камень сесть было невозможно — обжигали.
— Уже проверил. Термометра не хватает.
— Как это не хватает?
— Уперлось в пятьдесят градусов, а больше делений нет…
Корабль осторожно разворачивался среди рифов.
— Счастливо отдыхать! — крикнули с палубы.
Сурков вяло отмахнулся. Им было не до шуток и тем более не до отдыха: предстояло сегодня же перетащить весь груз за километр от берега, на пологий взгорок, делавший остров похожим на погруженную в воду голову бегемота. Предстояло разбить палатки, зарыть в песок бочки с водой и с горючим, установить движки и теодолиты, наладить работу рации. Чтобы уже завтра с рассветом выдать на тральщики первые данные.
Сначала, чтобы не напороться на мину, тщательно проверили дорогу до развалин старого маяка, темневших на взгорке, потом до ночи работали на площадке.
А на рассвете песчаная буря сорвала палатки…
Кто-то пощекотал Туликову ногу. Он отвел глаза от строчек и увидел на сандалетке небольшую ящерку.
— Гляди-ка! — удивленно воскликнул он, обращаясь к сидевшему рядом лейтенанту Гиатулину. Второй день Туликов находился у гидрографов и был уверен, что на острове нет никакой живности.
Видно, он на одно неуловимое мгновение отвел глаза, потому что ящерка вдруг исчезла, будто провалилась.
— У вас тут ящерицы живут? — с вопросительной интонацией сказал он, словно оправдываясь на случай, если вдруг выяснится, что это ему почудилось.
— Мало их тут, — сказал Гиатулин. — Не остров, а сковорода горячая. Наши палатки — единственная тень, вот и забегают. А вообще на всем острове, кроме ящериц, крабов да мух, никто не живет. Правда, недавно сверчок пиликать начал. Откуда взялся?.. Вся жизнь тут — под водой. И нас только море спасает…
Гиатулин говорил медленно, словно бы через силу, и Туликов понял, что лейтенант просто задремывает, устав от его монотонных расспросов. Вроде бы какая у Гиатулина работа — сидеть у теодолита. Гляди на тральщики да через каждые две-три минуты передавай радисту данные об их передвижении. Но выматывает это простое дело хуже физической работы. Все время в напряжении, не дай бог упустить момент, когда корабль начнет сбиваться с курса. Отклонится от прямой линии на какой-нибудь десяток метров — и может напороться на мину. Вчера Туликов попытался сесть к теодолиту и уже через минуту отшатнулся: глаза слезились, черные точки тральщиков растворялись в ослепляющих бликах. А ведь старший лейтенант Сурков и лейтенант Гиатулин сидели у теодолита целыми днями, а иногда, если траление велось ночью, то и круглые сутки. Самую важную работу — теодолитные наблюдения — вели офицеры, только они двое.
— Пойду пройдусь, — сказал Туликов, решив, что надо дать Гиатулину отдохнуть от расспросов.
— Далеко не ходите. Вокруг палаток мы проверили — чисто, а дальше кто знает. Арабы говорят, могут быть мины.
— Они много чего говорят.
— Все-таки. Береженого бог бережет.
Под приподнятые полы палатки тянул слабый ветер, и хоть он был горячий, все же создавал иллюзию прохлады. Когда Туликов вышел под прямые солнечные лучи, ветер исчез. Сверху и со всех сторон дышало жаром, песок, попадая на ноги сверху, обжигал сквозь носки. Да и сквозь подошвы чувствовалось, до чего горяча земля.
Неподалеку от палаток высилась аккуратно сложенная кучка ракушек, и он полюбовался поблеклым, но все еще красивым перламутром. Это были ракушки-крылороги, большие, с длинными отростками, похожими на растопыренные пальцы. У основания каждой ракушки было пробито отверстие: жители Хургады, в иные, мирные времена наезжавшие на острова, именно так вытаскивали моллюсков из их красивых домиков.
Как ни хорохорился Туликов, а упоминание о минах заставило его пристальнее вглядываться под ноги. Осторожно ступая, он прошел к развалинам старого маяка, огляделся. Отсюда был
