Флэшмен и Морской волк - Роберт Брайтвелл
Пылающий такелаж — это все, что было нужно «Сан-Эрменехильдо», чтобы прицелиться точнее. Думая, что они уничтожают «Суперб», они всадили еще больше ядер в свой сестринский корабль и в тех, кто пытался его спасти. Трое мужчин рядом со мной пытались вместе перерубить какие-то обломки, чтобы сбросить их за борт, но из темноты с воем вылетело ядро и мгновенно превратило их в кровавое месиво. Меня обдало брызгами их крови и ошметков. Жар от пламени теперь становился невыносимым. Смола между досками палубы плавилась и прилипала к моим ботинкам; было лишь вопросом времени, когда и она загорится. Массивный корабль казался обреченным, и я ничего не мог сделать, чтобы спасти его, даже если бы захотел. Я снова вернулся на гальюн, который был защищен от пламени и жара баком, и молился, чтобы британский флот скорее прибыл и дал шанс на спасение. Я, должно быть, просидел там около пяти минут, слушая крики и вопли тех, кто боролся с огнем, и продолжающуюся стрельбу с нижних палуб «Реал Карлоса». Казалось невероятным, что мы все еще стреляем из пушек, но нижние палубы стреляли. Там, внизу, должно быть, была сцена из ада, где пламя и разбитые бревна смешивались с пороховым дымом и грохотом пушек, в то время как храбрые люди удерживали пламя подальше от пороха. Но наши пушки все еще давали залпы, и в ответ в наш корпус врезались ядра. Одно ядро ударило в балку, за которой я прятался, но, к счастью, она выдержала. Внезапно я почувствовал толчок, словно мы сели на мель, и снова встал, чтобы взглянуть.
«Сан-Эрменехильдо», очевидно, пытался прочесать корму того, что он считал вражеским кораблем. Вероятно, в тот же момент, когда команда обнаружила, что стреляла по своему сестринскому кораблю, она также обнаружила, что неверно рассчитала маневр и вместо этого врезалась в нашу корму. Пламя нашего такелажа осветило сцену и показало, что наша кормовая мачта, которая теперь тоже горела, сцепилась с грот-мачтой «Сан-Эрменехильдо». Прямо на моих глазах пламя перекинулось на второй корабль.
Вы можете подумать, что я был в восторге, видя, как горят два испанских корабля, но это было не так, и не только потому, что я все еще стоял на одном из них. Непрерывное пламя теперь освещало сцену из «Ада» Данте. Я видел, как офицер застрелил одного человека, зажатого по бедрам под реей, который кричал, пока пламя лизало его зажатые ноги. Взрывались пороховые заряды для пушек, убивая всех, кто стоял рядом. Двое мужчин бегали по палубе в горящей одежде; один в конце концов упал на палубу, но другому удалось перебраться через леер и броситься в море. Это был первый раз, когда я почувствовал запах горящей человеческой плоти, но, к сожалению, не последний. Пушки теперь перестали стрелять, и на палубе появилось больше людей, пытавшихся бороться с пламенем, но было уже слишком поздно.
Даже гальюн больше не давал убежища. Ветер разносил искры и горящие угли, и теперь большие фоки горели надо мной и передо мной, дым валил из люка на баке позади меня, а смола между досками палубы подо мной уже горела в нескольких местах. Я был окружен пламенем. Несколько других испанских матросов теперь тоже искали убежища на гальюне. Один даже умудрился выбраться на самый конец бушприта, под горящие паруса. На моем сюртуке тлели угли, а дым и жар затрудняли дыхание. Я рассудил, что британский флот должен приближаться к этому пеклу, которое освещало тьму на многие мили вокруг; пора было покидать корабль. Пловец из меня неважный, поэтому я сначала снял сюртук и сапоги, а затем встал на край, готовый прыгнуть.
Я колебался, стоя на леере; прыгать в море с высоты в четыре этажа — дело нешуточное. Если бы из носового люка не вырвался язык пламени, напугавший меня и заставивший потерять равновесие, я бы, возможно, так и не решился. Внезапно я падал, вращаясь в воздухе, успев лишь вовремя сделать глубокий вдох и зажать нос, прежде чем с адским толчком врезался в воду. Я ударился головой и плечом, что буквально выбило из меня дух, и ушел глубоко под воду. Единственный раз, когда я нырял до этого, это было с нескольких футов при дневном свете, так что поверхность было легко увидеть. Когда я открыл глаза на этот раз, все, что я видел, — это чернота. Я понятия не имел, где верх, а где низ. Я начал паниковать, и тут произошло нечто невероятное. Одновременно я почувствовал несколько ударов в грудь сквозь толщу воды, и чернота справа от меня стала золотой. Огромное полотно пламени прокатилось по поверхности океана, осветив меня и двух перепуганных рыб. Теперь я знал, где верх, и поплыл к нему с последним судорожным вздохом, жгущим легкие. Все еще в ярде или двух от поверхности, свет уже угасал, но я увидел, как что-то плюхнулось надо мной и быстро пошло ко дну. Бросив взгляд в сторону, я разглядел, что это был пушечный ствол, сорванный с лафета. Появилось еще больше всплесков; что-то оставалось на поверхности, что-то уходило мимо меня вглубь. Я понял, что на одном из кораблей, должно быть, произошел взрыв, но ничто не подготовило меня к зрелищу, которое я увидел, когда наконец смог глотнуть воздуха.
Поверхность моря была покрыта обломками, некоторые из них все еще горели, и этот свет показывал, что два могучих
