Путеводитель по Средневековью: Мир глазами ученых, шпионов, купцов и паломников - Энтони Бейл
Когда буря утихла, военачальники собрали офицеров и капитанов (то есть самых знатных из своих подчиненных) и вернулись в Китай, бросив 30 000 моряков на маленьком острове. Очень скоро японцы заняли островок, намереваясь взять в плен обреченных командирами на гибель несчастных моряков. Но, по сведениям Поло, некоторые китайцы перехитрили японцев и, обогнув гору с другой стороны, сели на оставленные теми суда. На этих кораблях они добрались до Японии, «высадились на берег со знаменами и значками тамошнего царя, да так и пошли к столице; народ видит свои знамена, по истинной правде, думает, что царское войско идет, и впускает врага в город»[178]; если следовать историческим фактам, это должен был быть Киото. Враг «взял город, всех повыгнал, оставил себе только красивых жен»[179]. Китайцы удерживали столицу семь месяцев и сдались лишь тогда, когда им пообещали сохранить жизнь. Вернувшихся в Китай полководцев великий хан казнил.
Описание Поло Японии как земли бесконечно богатой золотом и жемчугом, доступной для грабежа и открытой для затей отважного купца-путешественника, напоминает другие средневековые фантастические страны Дальнего Востока.
В центре вдохновенного рассказа Поло (поданного как свежие новости) о провале монгольской экспедиции – буря, шторм, очень характерный для Средневековья образ переменчивой удачи. Буря долго выступала удобным символом непредсказуемости земного пути человека, а также вреда алчности. «Вихрь ударяет в судно», заставляя «корму взметнуться», а нос «кануть книзу»[180]. Он ввергает бессильных смертных в пучину и своевольно меняет упорядоченное движение флотилии на хаотическое метание. Порывы ветра гонят всех – и виновных, и невинных, и людям остается лишь проклинать могущество своих богов. В изложении Поло китайцам помешала только буря (узда дерзких, ограничитель путешествующих) как предел – естественный – власти великого хана: своевольные ветры способны принести разочарование даже высочайшему из земных владык.
Изложение Марко Поло событий 1281 года исторически неточно: это попытка спасти репутацию поверженных, китайские и японские источники того времени прямо опровергают детали его рассказа. Арахан в действительности умер до прибытия в Японию, и во главе войска его сменил Атакай. Захват столицы – фантазия. Монгольский флот разорил Такасиму, и там на него обрушился сильнейший тайфун. Японцы отконвоировали выживших в Хакату (совр. район Фукуоки), где монгольских, корейских и ханьских пленных перебили. Остальных бросили за решетку или обратили в рабство. Трое спасшихся вернулись в Ханбалык, рассказали о том, что случилось с флотом, и их показания заслушал военный трибунал. Фан Вэньху признали виновным в оставлении войск на островах близ Кюсю.
Почти все путевые записки Средневековья отчетливо дают понять: мир целиком не видел никто. Достоверность сведений Марко Поло о Японии мало занимала европейскую аудиторию, поскольку Япония представляла собой terra nullius – «ничью землю», куда еще не ступала нога западного человека, еще один изобильный восточный остров. Поло, пусть совершивший далекие путешествия и много лет проживший в Азии, не был уверен в размерах мира, но знал, что есть еще миры, которые можно открыть, посетить и извлечь из них выгоду.
ЧТО ЕЛИ В МОНГОЛЬСКОМ КИТАЕ
Марко Поло, как нередко утверждается, познакомил Италию с рядом китайских блюд, но доказательств того, что он привез с собой рецепты, нет. Он умалчивает о своеобразии кухни и связанных с пищей ритуалов, но упоминает превосходное финиковое вино с пряностями в Ормузе; рис и мясо – как основную диету населения Кашмира; татарское обыкновение есть конину, собачатину и мангустов; подношения богам жира и бульона в Центральной Азии; рисовую и просяную лапшу в Китае, а также чудесные груши и персики на рынке Ханчжоу. Столкновение с кухнями других народов, столовым этикетом и пищевыми табу – неотъемлемая часть путешествия.
Средневековые путешественники, как правило, уделяли основное внимание курьезным особенностям или столовому этикету, а не приготовлению пищи и поражались ее обилию в Китае.
Вот некоторые средневековые правила приема пищи и гостеприимства в гэре (юрте) в монгольском Китае.
Когда нужно съесть животное, следует стреножить его, взрезать брюхо и сжимать его сердце рукой, пока животное не умрет. После этого можно есть мясо. Того, кто умерщвляет животное на мусульманский манер, самого следует умертвить.
Чингисхан запретил опускать в воду руки; воду следует набирать в сосуд.
Чингисхан запретил подданным вкушать пищу, предложенную другим человеком, пока предлагающий не попробует ее (даже если вы эмир, а этот другой – пленник). Чингисхан запретил всем есть в присутствии другого человека, не пригласив его к трапезе. Чингисхан запретил съедать больше, чем товарищи, а также наступать на огонь, на котором готовилась пища, или на блюдо, из которого употребляли пищу.
Когда путник проезжает мимо людей, вкушающих пищу, он должен сойти с лошади и отобедать с ними, не спрашивая позволения, а те не должны ему препятствовать.
Если не предложите кумыс тому, кто испытывает жажду, вас оштрафуют на одну овцу.
Если не предложите путнику ночлег, вас должно оштрафовать, взяв у вас кобылу-трехлетку.
Нельзя извлекать ножом мясо из котла: это отсекает огню голову.
Нельзя мочиться в юрте. Если вы сделаете это нарочно, вас предадут смерти. Если же это произойдет случайно, то придется уплатить заклинателю за очищение вас самого, юрты и всего, что в ней было, посредством прохождения (и проноса оскверненных вещей) между двух огней. Прежде чем юрта будет очищена, никто не должен входить в нее или брать из нее что-нибудь.
Укравший кобылье молоко, вино и чай будет наказан штрафом: пять голов скота. Укравший зерно отдаст в виде штрафа лошадь.
Нельзя проливать [с намерением] кобылье молоко, бросать на землю пищу.
Того, кто подавится пищей, должно выгнать из юрты и убить на месте.
Если кто-либо кладет кусок в рот, но не съедает, а выплевывает, то следует выкопать под юртой яму, швырнуть этого человека в нее и без жалости убить.
Если, употребляя спиртное, вы не можете остановиться, то напивайтесь всего трижды в месяц. Если превысите этот предел, вас накажут. Напиваться дважды в месяц – хорошо, один раз в месяц – еще лучше. Что может быть лучше, чем вовсе не пить? Но кто на такое способен? Если сыщется такой человек, он достоин наивысшей похвалы.
Глава 13
На Запад
Стамбул, 1470. – Ормуз и Джидда, 1413–1415. – Питерборо, 1393. – Иерусалим, 1325–1327. – Пуатье, 1307. – Бордо и Париж, 1288
Многие народы, обитающие за пределами Европы, считали ее (если они вообще думали о Европе) «страной ромеев», «страной франков» или «Латинской империей» и не относили к густонаселенным землям. С 1300 по 1400 год крупнейшими городами планеты были, по-видимому, Пекин и Нанкин: население каждого превышало 500 000 человек. (Сравните: Рим – 33 000 жителей, Лондон – 50 000 и Париж – 200 000; оценки приблизительны.) До этого момента мы уделяли внимание в основном туристическим представлениям и личностям отправлявшихся на Восток европейских путешественников; мы исследовали именно их предрассудки, любопытство, желания, склонность к экзотизации и то, как свидетельства и мнения этих людей влияли на их мир. Теперь же, слегка повернув глобус, оценим, какими Запад видел путешественников и гостей с Востока. Чтобы раскрыть эту тему должным образом, потребовалось бы гораздо, гораздо больше места. Я предлагаю несколько точек зрения для коррекции западного – доминирующего – взгляда, столь повлиявшего на конструирование представлений о путешествии, которые свойственны нам, нынешним.
Мы начали свой путь с глобуса Бехайма, изображающего мир таким, каким он виделся из Нюрнберга. Теперь взглянем из Стамбула (некогда Константинополя, а прежде Византии) 1470-х годов, через полвека после приезда Бертрандона де ла Брокьера. В 1453 году город подпал под власть османского государя Мехмеда II Фатиха (Завоевателя), и население Константинополя, его внешний вид и глобальная ориентация подверглись
