Страсти революции. Эмоциональная стихия 1917 года - Владимир Прохорович Булдаков

В атмосфере всеобщих страстей вокруг украинизации 26 июля в Киеве произошло столкновение отправлявшихся на фронт солдат полка имени Б. Хмельницкого с кирасирами и казаками. Верховный главнокомандующий Л. Г. Корнилов потребовал наказания виновных и пригрозил прекратить украинизацию и расформировать украинизированные полки. В конце июля делегация, возглавляемая В. К. Винниченко, имевшего репутацию сочинителя порнографических романов, прибыла в Петроград, чтобы предложить проект статуса автономии Украины. Разумеется, он был далек от юридического совершенства, однако убедить в этом делегатов в тогдашней обстановке было непросто. Их попытались взять измором, а затем предложили такой проект инструкции для Генерального секретариата Временного правительства на Украине, который превращал его, по мнению украинской стороны, в безвластный орган наподобие «Малороссийской коллегии». В результате дело дошло до скрытых угроз: Винниченко заговорил о том, что Центральная Россия может остаться без продовольствия. В досаде он дал интервью французской леворадикальной газете, в котором уверял, что Рада располагает аппаратом, способным управлять Украиной и организовать самостоятельный фронт, а потому желательно, чтобы Англия и Франция «объявили и гарантировали право украинцев на государственную автономию». А поскольку русское правительство противится украинским требованиям, «некоторые украинцы останавливают свои взгляды на Австрии и Германии, так как в нашей Раде заседает известное число германофилов». 9 августа Временное правительство опубликовало текст интервью с многозначительной пометкой: «телеграмма, задержанная военной цензурой». Правительство сделало это в нужный момент и в нужной форме: сопоставление опубликованного им и полученного французским корреспондентом текстов показывает, что первый был урезан. Разгорелся скандал: Винниченко вынужден был доказывать, что его исказили: германофильские настроения на Украине, сообщил он, имели место лишь до Февраля; Центральная рада заверила, что среди ее членов нет германофилов. Разумеется, в российских и пророссийских кругах в эти объяснения не поверили. Действия Центральной рады, независимо от устремлений ее лидеров, постепенно становились едва ли не главным раздражающим политическим фактором. «Российские социалисты не понимали украинского движения, – писал позднее один из украинских деятелей. – Им никто не интересовался, верили газетному вранью. „Измена, предательство“ – эти слова становились обычными в лексиконе русских социалистов, когда заходила речь об Украине».

События на Украине были одним из наиболее характерных показателей распада имперского организма. Однако современники предпочитали сваливать все на «злокозненность сепаратистов». Немногие понимали истинную причину происходящего. Е. Н. Трубецкой в конце июня 1917 года сообщал:

С юга сегодня получено интересное письмо… об украинском движении. Сильный успех его, видимо, отчасти обусловлен страхами перед петроградскими большевиками. Говорят, – «лучше Рада, чем Нахамкис» (О. М. Нахамкис – псевдоним Ю. М. Стеклов – член Исполкома Петросовета и до мая 1917 года редактор газеты «Известия Совета рабочих и солдатских депутатов». – В. Б.). В центральную власть никто не верит, и от того уже не одни революционные, – консервативные элементы начинают заражаться сепаратизмом.

Центральную раду в российской печати откровенно высмеивали. О ее заседании 5 августа 1917 года «в грязном театральном зале Народного дома» писали, что при обсуждении ультиматума Временного правительства о сокращении количества генеральных секретарей «хитрый старик» председатель Рады М. С. Грушевский «долго жаловался на притеснения и обиды и в заключение совершенно неожиданно отказался от звания председателя Рады». Это не впечатлило: «взволнованно шушукались только в первом ряду – лидеры, их было 11 человек, из них один священник, остальные городская и деревенская полуинтеллигенция… Грушевский и голос повышал, и паузы выдерживал – не помогало, партер мирно дремал». Зато, когда некоторые еврейские депутаты заговорили на древнееврейском – «депутаты сразу развеселились»[75].

«Национальные» организации оставались слабыми во всех отношениях; тем не менее повсеместно развернулись этноконсолидационные процессы, подталкиваемые нетерпением низов. Так, в начале июня лидеры российских мусульман, в ответ на равнодушие революционной общественности к нуждам малых народов, обсуждали вопрос о создании «инородческого политического блока». И этот процесс взаимного непонимания казался необратимым.

ПЛОДЫ ЛЕТНЕЙ ГОВОРИЛЬНИ

Лето обещало быть жарким во всех отношениях. Однако внешне революционная столица заметно поскучнела. Марсово поле пребывало в запущенном состоянии – венки попросту гнили. Это возмутило одного из родственников погибшего, и он – со ссылкой на Библию – заявил, что, поскольку правительство не удосужилось поставить на братской могиле крест, сам намерен это сделать «во избежание страшного гнева Божия». Только на нехристианских кладбищах нет крестов, напоминал он. Это никого не взволновало – всякая революция сопровождается знаковой неразберихой, перерастающей в равнодушие к любым лозунгам. Последствия этого могут быть непредсказуемыми.

На приход социалистов во власть низы реагировали по-своему. В мае забастовали торговые служащие Петрограда, стачки перекидывались с одного предприятия на другое, охватив в общей сложности до 5 тысяч человек. Бастовавшие требовали, чтобы переговоры с ними велись через объединенный профсоюз. В Москве 13 мая началась забастовка служащих трактирного промысла, которая охватила около 300 предприятий с 20 тысячами служащих, что основательно ударило по потребителям. Владельцы заведений пытались апеллировать к Московскому Совету, который, однако, запретил милиции вмешиваться в конфликт. Забастовка увенчалась заключением нового соглашения с хозяевами. Вслед за тем забастовало 3 тысячи официантов и номерных служащих в Киеве. Успешно бастовали торговые и аптечные работники в Кишиневе. Полную или частичную победу одержали торгово-промышленные служащие Бахмута и Луганска. Обычно официанты протестовали против чаевых, горничные не желали называть хозяек привычным – «барыня», а именовать по имени-отчеству. Прислуга протестовала против «тыканья» при обращении к ней. В людях просыпался гражданин, хотя до гражданского общества было далеко. В ходе забастовок наметилась некоторая координация действий служащих в масштабах городов; предпринимались попытки всероссийских забастовок: именно так пытались действовать служащие страхового общества «Россия».

Было очевидно, что в массах происходил тот внешне незаметный перелом настроения, который порождал новые отклики на большевистскую демагогию. Напротив, социалистические лидеры начинали недоедать. Интеллигенции надоели привычные политики, а низы потянулись к понятным лидерам и знакомой парадигме власти. Ни те, ни другие никак не находились. Революционная демократия, завязнув в своих словопрениях, теряла эмоциональный контакт с массами. Со своей стороны, люди вчерашней империи все основательнее ощущали зыбкость сложившегося положения. Тем временем революционная говорильня достигла своего апогея.

С 4 по 28 мая 1917 года проходил I Всероссийский съезд крестьянских депутатов. Эсеров было 537, меньшевиков – 103, большевиков – 20. Съезд пошел за эсерами, их лидер В. М. Чернов уже ощущал себя