Мифы и загадки Октября 1917 года - Юрий Васильевич Емельянов
Шульгин вспоминал совещание, в котором он принял участие в конце января. По его словам, здесь собрались «члены бюро Прогрессивного блока и другие видные члены Думы: Милюков, Шингарев, Ефремов, кажется, Львов, Шидловский, кажется, Некрасов… Был и Гучков, кажется, князь Львов, Д. Щепкин… Сначала разговаривали – «так», потом сели за стол… Чувствовалось что-то необычайное, что-то таинственное и важное. Разговор начался на ту тему, что положение ухудшается с каждым днем и что так дальше нельзя… Что что-то надо сделать… Необходимо сейчас же… Необходимо иметь смелость, чтобы принять большие решения… серьезные шаги… Но гора родила мышь… Так никто не решился сказать… Что они хотели? Что думали предложить?».
После совещание Шульгин остался погруженным в смутные догадки и сомнения: «Я не понял в точности… Но можно было догадываться… Может быть, инициаторы хотели говорить о перевороте сверху, чтобы не было переворота снизу. А может быть, что-то совсем другое. Во всяком случае не решились… И, поговорив, разъехались… У меня было смутное ощущение, что грозное близко… А эти попытки отбить это огромное – были жалки… Бессилие людей, меня окружавших, и свое собственное в первый раз заглянуло мне в глаза. И был этот взгляд презрителен и страшен».
В то время как верхи не могли принять решение, как предотвратить «переворот снизу», те, кто был «внизу», начали все активнее проявлять беспокойство. Убийство Распутина не могло положить конец коррупции, хищениям и спекуляции, а уж тем более устранить проблемы общества, находившегося в состоянии глубокого кризиса. В секретном докладе Охранного отделения от 10 января 1917 г. говорилось: «Рост дороговизны и повторные неудачи правительственных мероприятий в борьбе с исчезновением продуктов вызвали еще перед Рождеством резкую волну недовольства… Население открыто (на улицах, в трамваях, в театрах, в магазинах) критикует в недопустимых по резкости тоне все правительственные мероприятия».
В докладе Охранного отделения от 5 февраля сообщалось: «С каждым днем продовольственный вопрос становится острее, заставляет обывателя ругать всех лиц, так или иначе имеющих касательство к продовольствию, самыми нецензурными выражениями». Авторы доклада констатировали, что «новый взрыв недовольства» новым повышением цен и исчезновением с рынка предметов первой необходимости охватил «даже консервативные слои чиновничества… Никогда еще не было столько ругани, драм и скандалов, как в настоящее время… Если население еще не устраивает голодные бунты, то это не означает, что оно их не устроит в самом ближайшем будущем». Авторы доклада не сомневались в приближении «анархической революции».
П. Н. Милюков писал в воспоминаниях: «Возбуждение среди рабочих росло… 31 января – 5 февраля… состоялся ряд сходок и забастовок на фабриках и заводах… 7 – 13 февраля забастовки продолжились, начались столкновения с полицией». Забастовочное движение разрасталось по всей России. А. Ф. Керенский вспоминал: «Если в 1916 году по всей стране прошло 243 политические забастовки, то за первые два месяца 1917 года их число составило 1140».
По словам Милюкова, А. Д. Протопопов решил спровоцировать шествие рабочих к Государственной думе по случаю начала ее работы 14 февраля. Милюков писал: «Протопопов, по-видимому, готовился вызвать «революцию» искусственно и расстрелять ее – по образцу Москвы 1905 г.». (Правильнее была бы аналогия с расстрелом манифестации 9 января 1905 г. на Дворцовой площади.) Милюков писал: «Распространялись слухи, что Протопопов снабдил полицию пулеметами, которые должны были быть расставлены на крышах и в стратегических пунктах столицы».
Кроме того, Протопопов распространил фальшивое воззвание от имени руководителя думского «Прогрессивного блока» Милюкова к рабочим с призывом выйти на шествие к Думе. Узнав об этом, Милюков 9 февраля распространил воззвание к рабочим Петрограда не поддаваться на провокацию и «не идти в явную полицейскую ловушку – шествие 14 февраля к Думе». Керенский вспоминал, что его и Чхеидзе посетила делегация рабочих Путиловского завода, которые играли ведущую роль в рабочем движении столицы, и сообщили, что в день открытия Думы рабочие планируют провести массовую демонстрацию в ее поддержку. Демонстрация была отменена, поскольку, по тактическим соображениям, «Прогрессивный блок» принял решение не поддерживать этот план.
Маневры Протопопова с целью оттянуть заседания Думы вызвали недовольство и у ее председателя М. В. Родзянко, который утверждал, что вместо Распутина олицетворением «темных сил» стал министр внутренних дел. Родзянко заявил царю, что Протопопов сумасшедший. Николай II ответил ему: «Простите, а когда он несколько месяцев назад был вашим заместителем, он был сумасшедшим или нет, или он только сейчас сошел с ума?».
10 февраля состоялся прием Николая II великих князей Александра Михайловича и брата царя Михаила Александровича. В приеме участвовал и Родзянко, который представил императору свой доклад с предложением срочных мер для спасения страны от возможных потрясений. В своих воспоминаниях В. В. Шульгин ссылался на имевшуюся в его распоряжении запись беседы царя с Родзянко на этом приеме.
В начале беседы Николай II спросил Родзянко: «Вы требуете удаления Протопопова?». Родзянко ответил: «Требую, Ваше Величество. Прежде я просил, а теперь требую». Царь: «То есть как?». В ответ он услышал страстный монолог председателя Думы: «Ваше Величество, спасайте себя. Мы накануне огромных событий, исхода которых предвидеть нельзя. То, что делает Ваше правительство и Вы сами, до такой степени раздражает население, что все возможно. Всякий проходимец всеми командует: «Если проходимцу можно, то почему же мне, порядочному человеку, нельзя? – вот суждение публики. От публики это перейдет в армию, и получится полная анархия… Ваше Величество, нужно же принять какие-нибудь меры!.. Я указываю здесь на целый ряд мер… Что же вы хотите, во время войны потрясти страну революцией?».
Царь ответил: «Я сделаю то, что мне Бог на душу положит». Родзянко так прокомментировал слова царя: «Ваше Величество, вам во всяком случае, очень надо помолиться, усердно попросить Господа Бога, чтобы он показал правый путь, потому что шаг, который вы теперь предпримете, может оказаться роковым».
Шульгин писал: «Царь встал и сказал несколько двусмысленностей по адресу Родзянко». В чем состояли эти «двусмысленности», Шульгин не пояснил. В ответ Родзянко сказал: «Ваше Величество, я ухожу в полном убеждении, что это мой последний доклад Вам». «Почему?» – спросил царь. Родзянко ответил: «Я полтора часа Вам докладываю и по всему вижу, что Вас повели на самый опасный путь… Вы хотите распустить Думу, я уже тогда не председатель и к Вам больше не приеду. Что же еще хуже, я Вас предупреждаю, я убежден, что вспыхнет такая революция, которая сметет Вас, и Вы уже не будете царствовать».
«Откуда Вы это берете?» – с
