Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

Кольнет нещедрая – последняя, быть может:

Утеря каждая до сей поры тревожит…

О, эти призраки! Мучительны они…

Я силюсь позабыть растерзанные дни,

Смотрюсь в озёра я, но – влажные соблазны

В однообразии уже однообразны…

В пути

Иду, и с каждым шагом рьяней

Верста к версте – к звену звено.

Кто я? Я – Игорь Северянин,

Чье имя смело, как вино!

И в горле спазмы упоенья.

И волоса на голове

Приходят в дивное движенье,

Как было некогда в Москве…

Там были церкви златоглавы

И души хрупотней стекла.

Там жизнь моя в расцвете славы,

В расцвете славы жизнь текла.

Вспененная и золотая!

Он горек, мутный твой отстой.

И сам себе себя читая,

Версту глотаю за верстой!

В пустые дни

Бывает: сразу станут дни пусты.

Рьянь стихнет в них. Я складываю книжки

И тридцать верст иду без передышки

В свой девичий озерный монастырь.

Идти лесными тропами легко,

Бесчисленные обходить озёра,

Идти не очень тихо и не скоро,

Дышать сосной и влагой глубоко.

Со мною только удочка моя —

Дороже всех услад земных тростинка.

Об Аглавене грежу Метэрлинка

И мучаюсь о Селизете я…

К закату возникает монастырь.

Мне шлют привет колокола вечерни.

Всё безнадежнее и всё безмерней

Я чувствую, как дни мои пусты…

Вода примиряющая

Сам от себя – в былые дни позера,

Любившего услад душевных хмель —

Я ухожу раз в месяц на озёра,

Туда, туда – за тридевять земель…

Почти непроходимое болото.

Гнилая гать. И вдруг – гористый бор,

Где сосны – мачты будущего флота —

Одеты в несменяемый убор.

А впереди, направо, влево, сзади,

Куда ни взглянешь, ни шагнешь куда,

Трав водяных взлохмаченные пряди

И всё вода, вода, вода, вода…

Как я люблю ее, всегда сырую,

И нежную, и ёмкую, как сон…

Хрустальные благословляю струи:

Я, ими углубленный, вознесен.

Люблю сидеть над озером часами,

Следя за ворожащим поплавком,

За опрокинутыми вглубь лесами

И кувыркающимся ветерком…

Как солнышко, сверкает красноперка,

Уловлена на острие крючка.

Трепещущая серебрится горка

Плотвы на ветхом днище челнока.

Под хлюпанье играющей лещихи,

Что плещется, кусая корни трав,

Мои мечты благочестиво тихи,

Из городских изъятые оправ…

Так как же мне от горя и позора

К ненужью вынуждающей нужды

Не уходить на отдых на озёра

К смиренью примиряющей воды?..

Лесные озёра

За пустынною станцией Орро,

От морской теплоты в стороне,

Шелестят шелковисто озёра

О разверенной старине…

К ним лесные приводят канавы,

Тропки вьются, вползая в бурьян.

Все в слепнях мечевидные травы.

В медуницах цветет валерьян.

Скрылось первое озеро в желтый

Длинностебельный лильчатый шарф,

Что при солнце слепительно золот:

Это – тинистое Пиен-Ярв.

А за ним – удаленное к югу,

Растворенное в голубизне,

Голубому подобное лугу, —

Дремлет Изана-Ярв в полусне.

Мы идем, как лунатики, в чарах,

Отдаляясь от моря и рек.

Нас приветствует, всё в ненюфарах,

Сонно-нежное озеро Рэк.

Под сосновою скользкой горою,

Жуть в глубины бездонные влив,

В час рассвета и лунной порою

Угрожающе озеро Лийв.

Салютуя удилищем влаге,

Мы идем к благодати полян,

Где береза сквозистые флаги

Наклоняет над озером Пан.

Но вся песня была бы бестактна,

Если б этой, последней из строф

Я не отдал для озера Акна,

Украшенья эстийских лесов.

Моя удочка

Эта удочка мюнхенского производства,

Неизменная спутница жизни моей,

Отвлекает умело меня от уродства

Исторических – и истерических! – дней.

Эта палочка тоненькая, как тростинка,

Невесомая, гибкая, точно мечта,

Точно девушка, – уж непременно блондинка, —

Восхитительные мне открыла места.

Нежно взяв ее в руки и мягко лаская,

Как возлюбленную, я иду с ней в леса,

Где не встретится нам эта нечисть людская,

Где в озерах поблескивают небеса.

Мы идем с нею долго – с утра до заката —

По тропинкам, что трудный соткали узор.

Нам встречается лишь лесниковая хата,

Но зато нам встречается много озер!

И на каждом из них, в мелочах нам знакомом,

Мы безмолвный устраивать любим привал.

Каждый куст служит нам упоительным домом,

Что блаженство бездомному мне даровал.

Наклонясь над водой и любуясь собою

В отразивших небес бирюзу зеркалах,

Смотрит долго подруга моя в голубое,

Любопытство в тигровых будя окунях.

И маня их своим грустно-хрупким нагибом,

Привлекает на скрытый червями крючок,

Чисто женским коварством доверчивым рыбам

Дав лукавый, – что делать: смертельный, – урок.

Уловив окунька, выпрямляется тотчас

И, свой стан изогнув, легкий свист торжества

Издавая, бросает, довольная очень,

Мне добычу, лицо мне обрызгав едва…

Так подруга моя мне дает пропитанье,

Увлекает в природу, дарует мечты.

Оттого-то и любы мне с нею скитанья —

С деревянной служительницей Красоты!

У лесника

Мы ловили весь день окуней на лесистых озерах

От зари до зари. Село