ПоэZия русской зимы - Алиса Владимировна Орлова
Хлещет горлом: поди перекрой,
словно реки ревут в половодье —
рокот гнева.
И страшен порой
полный ярости голос народный.
Так поют, за нетленное встав,
за отцом повторяя, за дедом.
Но однажды и наши уста
тихо вымолвят слово «Победа».
Вот тогда, отрыдав, отхрипев,
тишину обнимая за плечи,
мы вернём колыбельный распев
вековечной отеческой речи.
А пока не настал этот час,
серебрясь сединою ковыльной,
время горя вонзается в нас
и проходит навылет.
С нами знамя Победы и Спас,
чтобы мы ничего не забыли.
Время боя взывает – за нас!
Время боли кричит через нас,
время
звуком
вонзается
в нас
и проходит
навылет.
Герман Титов
Русская зима
Я знаю, есть края, где всё у края,
Где безответна смерть «на передке»,
Но жизнь иную музыку играет,
И белый свет – как снег в её руке.
Бывает так, что оставляют силы,
Что тьма вокруг, и продолженья нет,
Но есть февральский свет, и есть Россия,
А значит, не исчерпан и сюжет.
Пылает сталь и плавится заварка,
Плывут на запад снежные поля,
Одесса ждёт, Ахтырка ждёт и Харьков,
А впереди – всё русская земля.
Февральский свет верней стихов и прозы,
Мудрей того, что обещал рассказ,
За нас – любовь, и вера, и морозы,
И эти звёзды вечные – за нас.
Всё, что казалось страшным и бессильным,
Всё, что сводило полночью с ума,
Всё отойдёт. Останется Россия.
Победа. Радость. Русская зима.
«Барнаул, Лисичанск или Выборг…»
Барнаул, Лисичанск или Выборг,
Небеса, ностальгический свет.
Жизнь и смерть – слишком маленький выбор,
А иного в наличии нет.
А иное встречается где-то
Вдовьей тенью, в дыму, на войне,
На пределе дыханья и света,
На обугленной чёрной броне.
Эта даль, без конца и без края,
Незасеянной жизни поля,
Мы не встретимся больше, родная.
И порукою в этом земля
В самый муторный час до рассвета,
За Донцом, на юру, поутру.
От дождя не дождёшься ответа,
Мы, рождённые жить на ветру,
Всё простившие ради иного,
Не умеем любить взаперти.
И сражается русское слово,
На полсердца всегда впереди.
Поклонись невзошедшему стеблю —
Ради тех, кто, презрев вороньё,
Возвращает себе эту землю
И бессмертным ложится в неё.
«Был я жив, а теперь – не знаю…»
Был я жив, а теперь – не знаю,
Но уже, наверно, привык.
Та страна, что могла быть раем,
Превратилась в мунковский крик.
Те слова, что были живыми,
Оседают в дымной пыли,
Остаются горе да имя
Перепаханной смертью земли.
В никуда упёрлись ступени,
Чёрных окон страшен музей,
И бредут по улицам тени
Навсегда ушедших друзей.
Быль бессильна, будто зубрёжка,
Неизвестной проги ярлык.
Мое сердце – здесь, под бомбёжкой.
Моя родина – русский язык.
Памяти Б.Ч
Не будет нам дома в Харькове —
Не будет его нигде.
Изогнутой тьме под арками
Печальна весть о звезде.
Ушедшим нет оправдания,
Зола не ведает зла,
В рапиде рушатся здания,
Где юность твоя прошла.
Не будет свободы давешней
Ни здесь, ни там, ни внутри,
Лишь чёрно-белые клавиши
И мёртвые снегири.
Вершит самосуд история,
Когда приходит война,
И прячут огонь за шторами,
Навек лишёнными сна.
Прикроет глаза метелица
Безместной кровной тоской,
Но тени всё ближе стелются
На чёрствых камнях Сумской.
Сомненья стали ответами,
И драма выглядит так,
Как будто плывём к рассвету мы
И прочь отступает мрак.
«Это будет утро, конечно…»
Это будет утро, конечно.
Ничего не видно в дыму,
Но я знаю, сбудется встреча,
Я тебя ещё обниму.
В облаках, за лесопосадкой,
Иссечённой сталью и тьмой,
За чертою миропорядка
Мы увидимся, милый мой.
Там уже не будет отсрочки,
Там не будет лжи и вины.
Мы тебя дожидались с дочкой
Десять лет проклятой войны.
Ничего, что нас у Попасной
Навсегда настиг миномёт,
Там уже почти не опасно,
Там почти никто не живёт.
Ничего, что ты этой ночью
Был английской пулей убит,
И отныне звёзд многоточье
Для других над степью горит.
Файл остался в вечной загрузке,
Дождь идёт сквозь абрис лица,
Но бойцы говорят по-русски
И на том берегу Донца,
С двух сторон текущего фронта.
Не грусти, всё было не зря,
И чем тоньше нить горизонта,
Тем яснее наша заря,
Больше веры, счастья и боли,
И цены, что горестней нет.
Это будет русское поле,
И над полем – русский рассвет.
«Главное, не вспоминать…»
Главное, не вспоминать
Всё, что теперь не твоё:
Площади страшную гладь,
Харьковское вороньё.
Чёрную совесть ночей,
Окаменелый озноб
