ПоэZия русской зимы - Алиса Владимировна Орлова
А она – за ленту вертолёты
провожала, снова провожала.
«В бесконечной болтанке…»
В бесконечной болтанке
Раскалилась броня.
Со стрелковкой на танки —
Стрелкотня, стрелкотня.
Отражают удары
В незнакомую высь
Пацаны из Самары,
Из Уфы и Москвы.
Мины близко ложатся,
И устала рука.
Просит крепко держаться
Наш родной ВПК.
Незнакомая речка,
Осень и благодать.
Автомат да аптечка —
Не пора умирать.
«И упала звезда, и застряла во мне…»
И упала звезда, и застряла во мне,
И чернели сгоревшие хаты.
И заплакала мать на родной стороне,
I заплакала моя мати.
И когда я упал с той звездою в виске
Без последнего русского слова,
Покраснела вода в Ингулец-реке
Чёрной осенью двадцать второго.
И прижался к траве я сгоревшим лицом,
И ушёл я, минуя блокпосты.
…В вышине над Херсоном, Осколом, Донцом —
Бесконечные русские звёзды.
«Русские солдаты – лучшие из людей…»
Русские солдаты – лучшие из людей.
Впереди – свет и более ничего.
Мы побеждаем Господним чудом, оно сильней,
Чем логика, разум и даже наш бабий вой.
Наши кости станут стенами новой империи.
Наша кровь станет космическим топливом.
Мы потомки Юры Гагарина и Лаврентия Берии,
Винтики госмашины неповоротливой.
Однажды я сказала: «Россия здесь навсегда».
А потом мы мучительно отступали.
И тогда на горизонте взошла звезда,
Звезда высокой печали.
Но к чему прикоснулась Россия – то навсегда Россия.
Мы излучаем Россию, в Бозе почия,
Мы возвращаемся живыми аль неживыми,
На истлевших нашивках неся её имя.
«Пока превращалась в красную линию кровавая нить…»
(Закату)
Пока превращалась в красную линию кровавая нить,
Пока, скрежеща, переламывалась эпоха,
Я молилась, чтоб не пришлось тебя хоронить,
И действительно опоздала на похороны.
Время пройдёт, прирастут дубы годовыми кольцами,
Будет стоять памятник молодому солдату.
Я как-то спросила, почему ты пошёл добровольцем.
Ты пожал плечами: «Открыли военкоматы».
А двадцатого сентября над тобою сложились стены,
И война побежала дальше большими скачками.
Вот и всё, что я могу рассказать про великие перемены.
И ещё я не знаю, как посмотрю в глаза твоей маме.
«Глядеть на палую листву…»
Глядеть на палую листву,
Отсчитывать года и войны
И в электричке на Москву
Читать канон заупокойный.
Кричат вороны над крыльцом,
Уходят на войну солдаты,
Дрожит сухое деревцо
Средь сумерек голубоватых.
Светлы в России октябри,
Ясны, прозрачны и печальны.
И плачет мамка: «Не умри»,
И сын её идёт – случайный,
Любой, бессмертный, неземной
Солдат, святой и неизвестный,
Туда, где будущий покой,
Туда, где будущая песня.
Придёт Покров, потом зима,
Укроет ягоды рябины,
И эти ветхие дома,
И тех, кого мы так любили.
И этим мамкиным сынам
Ходить, ходить со смертью рядом,
Чтоб, может, кончилась война
Хотя бы к новым листопадам.
«Одни записываются в БАРСы…»
Одни записываются в БАРСы
(Боевой армейский резерв специальный).
Другие стоят в пробке под Верхним Ларсом.
Трагедия становится фарсом.
Неосязаемое – реальным.
В БАРСе-16, кстати, погиб Декабрист,
Молодой «яблочник», оппозиционер упёртый.
Мы все ходили по краешку смерти,
Обречённые легионеры, шлемоблещущие когорты.
Девчонка, похожая на мою бывшую,
давай потрындим за жисть.
Пока мы живые, а не память застывшая.
Пока про нас не сняли кино,
не написали поэты,
Смерть, похожая на мою бывшую,
Стрельни мне последнюю сигарету.
«Генерал сказал, что встретят цветами…»
– Генерал сказал, что встретят цветами…
– Я купила цветы, – говорит Олеся.
Мамина подруга следила за нами,
Я молилась на каждом крутом замесе.
Я купила тогда белые лилии.
Как ты понимаешь, они сгнили
Сотню раз, и я покрылась проказой,
Но не отреклась от тебя ни разу.
Сотню раз я, милый, легла в могилу
Белым телом, но встала, ждала я, милый,
Сотню раз меня предали и убили.
Посади лилии на моей могиле.
Но восстала, окроплена Божьим иссопом,
И пошла по трупам, забытым тропам.
Без цветов, без венца, без фаты – и хватит.
Обними меня крепче, русский солдатик.
«На рассвете рассыпчат свет зарожденья дня…»
На рассвете рассыпчат свет зарожденья дня,
Желтоватых берёз подвылинявшая палитра.
Тень ложится на мост, чернением вороня,
Словно ствол.
И только слова молитвы:
«…но хочу ль, не хочу ль, а всё же спаси меня».
Да, мы прах и порох, а в будущем, может, цинк,
Ни един не праведен, впрочем, совсем не странно
Праведных помиловать – мы же пока жильцы
Тех окопов, где кровь и грязь, а не с неба манна.
На рассвете рассыпчат свет, и слегка туманно
Проступают сквозь тени мёртвые наши отцы,
И подходят, и руки жмут – крепко, без обмана.
«Офицер в Изюме мне говорил такое…»
Офицер в Изюме мне говорил такое:
«Не пиши “геройство”, мы не герои,
Мы не то что
