Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде
Л у к о н и н. Интуиция у тебя или вовсе откровение в дактилоскопии? Как ты определил пол преступников? По отпечаткам пальцев?
В и к у л о в. Я их личности установил.
Л у к о н и н. Так кто же они?
В и к у л о в. Этого я не могу сказать.
Л у к о н и н. Какого же ты черта треплешься, если даже фамилий не можешь назвать?
В и к у л о в. Евгений Павлович, их двое, одна — девушка, которую я люблю.
Л у к о н и н. Вон они, твои виражи! Укрываешь преступниц? Ну, парень!
В и к у л о в. Евгений Павлович, она, эта девушка, очень честная, но характерная.
Л у к о н и н. Честность несовместима с ее поступками.
В и к у л о в. Если я ее выдам, то лишусь доверия. Навсегда потеряю надежду на взаимность.
Л у к о н и н. Но ведь это предательство, Викулов!
В и к у л о в. Евгений Павлович, я убедился, что в поступке девушек, говоря юридически, нет наличия преступления.
Л у к о н и н. Это не убеждение, а самооправдание.
В и к у л о в. Если учесть ту помощь, которую Зобачев оказывает рабочим, он действительно намного опередил Лобанова.
Л у к о н и н. Этот довод не снимает вину с твоих подзащитных. Лобанов выиграл соревнование по прямым показателям.
В и к у л о в. Вас трудно переубедить, и у них не было другого средства заставить вас пересмотреть порядок учета трудовых достижений на звание лучшего рабочего.
Л у к о н и н. Своевольство должно быть наказано. Мы будем судить как сообщника и тебя.
В и к у л о в. Судите. На товарищеском суде я апеллирую к общественности.
Л у к о н и н. Не думай, Викулов, что мы предоставим тебе общественную трибуну. Отстраним тебя от работы в дружине. А в одиночку не навоюешь.
Вбегает С в е т л а н а.
С в е т л а н а. Евгений Павлович, образумьте его!
Л у к о н и н. Кого?
С в е т л а н а. Он к вам идет.
Л у к о н и н. Кто?
Входит со своим портретом З о б а ч е в, его удерживают В е р о н и к а и Т а м а р а, пытаются отобрать портрет.
З о б а ч е в (демонстративно перед Лукониным рвет портрет, бросает обрывки на пол). К черту его, в клочья! И предупредите моих доброжелателей: кто устраивает эту выставку, я так же разделаюсь с ними. Мне честь дороже.
Л у к о н и н. Справедливо, Василий Игнатьевич, одобряю.
Спокойная реакция Луконина несколько озадачила Зобачева; он не успел отреагировать.
В е р о н и к а (завладела инициативой). Чего уж справедливого! Слава лучшего токаря досталась Лобанову, а работаем мы по-зобачевски, за помощью обращаемся к нему…
З о б а ч е в. Лобанов отличный токарь, и за что бы я его ни осуждал, я первый буду защищать его от ваших нападок.
В е р о н и к а. Никто на него не нападает. В сущности, мы не против Лобанова.
Т а м а р а. Мы за верную ориентацию, за прогрессивную направленность работы.
З о б а ч е в. Мы делаем одно дело. Нас нельзя противопоставлять.
В е р о н и к а. Дело одно, а подход к нему разный. Мы противопоставляем вас по твоему принципу, Василий Игнатьевич.
З о б а ч е в. Что-то я не припомню своего принципа. (Светлане.) Есть он у меня?
С в е т л а н а. По-моему, ты человек бескомпромиссный, значит, принципиальный.
З о б а ч е в. Самые беспринципные люди те, у кого много принципов.
В е р о н и к а. У тебя один — тот, который ты прививаешь молодым: передовой рабочий должен не только продукцию давать, но и производство двигать вперед.
Т а м а р а. Ты отстающих подтягиваешь, Василий Игнатьевич, выравниваешь зигзаги производства, а Лобанов в одиночку вырывается.
В е р о н и к а. Уставится в суппорт и цеха не видит из-за своего станка.
Тесня друг друга, в кабинет врываются Л о б а н о в со своим портретом, А н т о н и н а и Л ю с я.
Л ю с я. Евгений Павлович, я портрет повесила, а он сорвал.
Л у к о н и н. Кто, какой мерзавец сорвал?
Л о б а н о в. Я снял! (Сдержанно, но энергично рвет свой портрет, скручивает обрывки жгутом и швыряет в мусорную корзину.) Раз стерпел, так они вторично! Не позволю выставлять себя на смех. Освободил щит для Васьки Зобачева, пусть красуется.
Л у к о н и н (показывая на обрывки). Вас с Василием Игнатьевичем одна муха укусила.
Л о б а н о в. А ты разобрался, кто внес раздор в нашу с Зобачевым трудовую дружбу?
З о б а ч е в. За первый случай мы тебя не осуждаем, Евгений Павлович, но повторного хулиганства ты мог бы не допустить.
Л у к о н и н. Викулов допустил, не захотел выдавать виновников.
Л о б а н о в. А нашел ты их?
В и к у л о в. Нашел.
Л о б а н о в. Говори, кто? Надо выправить их биографии.
В и к у л о в. Биографии у них в порядке.
Л о б а н о в. От расправы скрываешь?
В и к у л о в. Я не называю виновников, потому что согласен на равных правах разделить их ответственность.
В е р о н и к а. А по-моему, Марк, ты просто трус.
В и к у л о в. Невелика доблесть выдать. Предпочитаю остаться трусом.
В е р о н и к а. Ты должен назвать их. Это честнее.
В и к у л о в. Честность — сложное понятие, не будем его упрощать. Если они не хотят сами называться, то и я не выдам их.
В е р о н и к а (показав забинтованный палец). Василий Игнатьевич, видишь? Родион Захарович, твой портрет со стенда сняла я.
Л о б а н о в (резко подался к ней). Вероника? И ты могла!
В е р о н и к а. Могла, Родион Захарович.
Т а м а р а. И я, Родион Захарович. Мы с Вероникой.
Л о б а н о в (повернулся к Тамаре). Вы? Меня?
З о б а ч е в. Нас.
Л о б а н о в. Тебя возвеличили, а меня унизили. И кто? Свои же товарищи.
А н т о н и н а (встала перед ним, как бы защищая девушек). И твоя жена, Родион.
Л о б а н о в (отстранил Антонину). Антонина, отпади, дай мне понять моих прокурорш.
А н т о н и н а. Ты меня пойми. Я сняла твой портрет. Они тогда, а я сегодня.
Общее замешательство.
Л о б а н о в (не сразу). На ком я женился! Семь лет строю с ней семейное счастье и только сейчас узнаю, что моя жена может вступить в заговор с моими врагами.
А н т о н и н а (с темпераментом). Не греши, Родион, я грудью защищала тебя от них. Честила Зобачева почем зря, а он жену выучил, пока я тебе рубахи стирала да разносолами тебя откармливала. Всю «Кулинарию» от корки до корки переготовила, сама разжирела. Простыни из прачечной не для него — видите ли, мылом пахнут! Столовская еда в животе бурчит. Дети в яслях простужаются! Ты как в доме отдыха жил все эти годы, а я при тебе уборщица да кухарка! Ты меня глазами не сверли! Дома не слышишь, так на людях выслушаешь. Светлана вон помолодела замужем, юбки укоротила. А я обрюзгла на домашней принудиловке, душой сморщилась. (Всем.) Третьего дня взбунтовалась, так он что? Паспорт мой спрятал, чтобы я на работу не поступила. Так я Зобачева за его жизнь вознесла на Доску почета, а моего эгоиста сняла! Пусть соревнуются за хорошую жизнь, а не за одну работу.
Л о б а н о в (чтобы скорее прекратить сцену, отыскал у себя и сунул ей паспорт). На тебе, поступай куда знаешь. А с тобой, Василий, мы еще посчитаемся.
З о б а ч е в. Посоревнуемся, Родион.
Л у к о н и н. Этак-то лучше, сводите счеты работой.
Л о б а н о в (Зобачеву). Так просто я тебе первое место не уступлю. Есть и у меня мысли, не без смекалки работал. Не за одни проценты будем бороться. (Уходит.)
А н т о н и н а. Но и за культурную жену! (Спешит за ним.)
З о б а ч е в (Светлане). Ну и ты предъявляй мне свои требования.
С в е т л а н а. Боюсь, что у тебя больше оснований быть требовательнее ко мне.
З о б а ч е в и С в е т л а н а уходят.
