Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде
Р а х м о н. Отойдите! Ненавижу я вас!..
Н а в р у з. Таджикская поговорка есть, сынок: «Коль в жизни зло когда-нибудь свершишь, раскаянием боль не утолишь».
Все уходят. Рахмон стоит один.
Н. Гилевич
НЕ СКАЖИ «ГОП»
Комедия в одном действии с эпилогом
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
К у т а с Ф е д о р П е т р о в и ч — доцент педагогического института, 45 лет.
А л е н а Д м и т р и е в н а — его жена, преподаватель немецкого языка в этом же институте, 40 лет.
П о т и р у х а А р н о л ь д — кандидат в аспирантуру, 25 лет.
Г а н н а П и л и п о в н а — домработница Кутасов, 65 лет.
Действие происходит в наши дни.
Гостиная в квартире Кутасов. На тахте сидит Г а н н а П и л и п о в н а и что-то вяжет на спицах. Раздается телефонный звонок. Ганна Пилиповна, не торопясь, подходит к тумбочке, где стоит телефон, поднимает трубку и, отставив ее далеко от уха, слушает.
Г а н н а П и л и п о в н а. Кого?.. Федора Петровича нету… Я говорю, его дома нету. Еще не приходил… Что?.. Чужую бабку унес? Свою оставил?.. Ах, папку чужую взял!.. Нет-нет, еще не вернулся… Приносите, пожалуйста, только его самого нет… Милости просим, приходите… (Положила трубку и возвращается на место.) Кричит как оглашенный. Наш может и чужую бабку прихватить, особливо коли ей лет двадцать пять. Кто-кто, а наш может. И куда это Алена Дмитриевна смотрит — не знаю. Но кажется, и она стала кое-что замечать, невеселая ходит. А если б знала, что мне ведомо! Послушала бы хоть разок, как муженек мурлыкает по телефону. (Передразнивая Кутаса.) «Да-да… вечером, ровно в девять. Да-да, непременно…» Тьфу! Аж слушать противно. Меня он уже не стесняется: думает, старая калоша ничего не поймет. (Вздыхает.) Ох, боже мой, боже! Дмитриевну жалко. Хорошая она женщина, человечная. Но боюсь, не выдержу и выложу ей все. Все расскажу, что знаю, пускай он тогда меня хоть прогоняет.
В передней раздается звонок.
Наверное, это тот, что звонил, папку принес. (Идет в переднюю, через секунду возвращается.)
Следом за ней в комнату с папкой в руках входит П о т и р у х а.
П о т и р у х а (подчеркнуто вежливо). Извините за беспокойство. Федор Петрович вернулись?
Г а н н а П и л и п о в н а. Нет, еще не приходил.
П о т и р у х а (разочарованно). Ах, как жаль! Меня прислал к вам доцент Тарарака Язеп Саввич. Он звонил вам. Я принес вам папку Федора Петровича.
Г а н н а П и л и п о в н а. Так давайте, я передам.
П о т и р у х а. Но я должен взять у Федора Петровича папку Язепа Саввича. Федор Петрович по ошибке взял не свою папку.
Г а н н а П и л и п о в н а. Тогда дожидайтесь самого. Проходите, присаживайтесь… Может, скоро придет. (Снова берется за вязание.)
П о т и р у х а. Благодарю. (Садится в кресло, папку кладет на стол.) Язеп Саввич очень волнуется. У него сегодня открытая лекция, члены кафедры должны присутствовать. Лекция была в папочке, а Федор Петрович ее унес. Я случайно зашел в профессорскую, как раз перерыв был. Язеп Саввич разволновался и попросил меня: сбегай, говорит, здесь близко, за десять минут обернешься. Лекцию, говорит, начну с опозданием.
Г а н н а П и л и п о в н а. А что ж их папки такие одинаковые, что и различить нельзя?
П о т и р у х а. Вообще они одного фасона. Да и по цвету похожи. Только у Федора Петровича папка поновее будет, чем у Язепа Саввича, у того малость обшарпанная… Но это, если приглядеться. Федор Петрович, конечно, очень торопился, потому и перепутал. Я сам видел, как он быстренько накинул макинтош и выбежал на улицу. Девять было без десяти. (Смотрит на часы.) А теперь ровно девять.
Г а н н а П и л и п о в н а. Ровно девять?.. Обещал же, что в девять будет, потому так и торопился! (Спохватилась.) А вы же сами кто будете? Студент?
П о т и р у х а (не отвечая на ее вопрос). Простите, кому обещал Федор Петрович быть в девять?
Г а н н а П и л и п о в н а (отвлекая внимание Потирухи). Да нет, это он вчера обещал… Сестре двоюродной. А сегодня ничего не говорил. Так что вот-вот должен вернуться. (Спешит переменить разговор.) Так вы, говорю, студент или уже других учите?
П о т и р у х а. И не студент и пока что других не учу. (С пафосом.) Но буду учить! В аспирантуру поступаю. Федор Петрович — мой научный руководитель. Один экзамен я уже сдал на «отлично», другой немного похуже… Остался самый трудный предмет — иностранный язык.
Телефонный звонок.
Г а н н а П и л и п о в н а. Вот надоели! Сколько раз в день! (Берет трубку, держит ее далеко от уха.) Але-о!!. Какая потируха?
П о т и р у х а (бросается к телефону и почти вырывает из рук Ганны Пилиповны трубку). Дайте мне, пожалуйста, дайте… Это меня…
Г а н н а П и л и п о в н а (отдает трубку). Про какую-то потируху спрашивают…
П о т и р у х а. Алло! Я слушаю, Язеп Саввич… Его нет дома, и я не знаю, что делать… Алены Дмитриевны тоже нет… Здесь только (поворачивается к Ганне Пилиповне)… мама… Говорит, что Федор Петрович скоро придет… Как только они вернутся, я вашу папку пулей доставлю… Хорошо! (Кладет трубку. Ганне Пилиповне.) Лекция у Язепа Саввича срывается. Вот он будет сердиться на Федора Петровича!
Г а н н а П и л и п о в н а. А почему он вас потирухой называет? Разве и ученые людей так называют?
П о т и р у х а. Видите ли… Я вам объясню: моя фамилия — Потирухо, понимаете — хо? Но некоторые нарочно коверкают мою фамилию и называют Потируха — ха! Особенно завистники.
Г а н н а П и л и п о в н а. А этот, что звонил, тоже из зависти вас обзывает?
П о т и р у х а. Кто, Язеп Саввич? Нет, он не из зависти, он… волнуется… Лекция под угрозой срыва, нервничает он — вот…
Г а н н а П и л и п о в н а. От нервов все бывает. Недаром говорят: «Придется — так и Кузьму батькой звать станешь».
П о т и р у х а (заинтересованно). О, вы, наверно, много разных пословиц и поговорок знаете? И Федор Петрович с малолетства от вас научился? Недаром он стал таким видным ученым фольклористом.
Г а н н а П и л и п о в н а (почти презрительно). Кого я учила с малолетства? Да я его раньше и в глаза не видела!
П о т и р у х а (растерянно). Как? Извините, разве вы не его мама?
Г а н н а П и л и п о в н а. Слава богу, нет. Не имею, как говорится, такой радости!
П о т и р у х а. А-а, значит, вы мама Алены Дмитриевны?
Г а н н а П и л и п о в н а (тяжело вздыхает). Кабы у меня такая дочка была! Такой дочкой гордиться можно! Не судил бог. Одинокая я. Потому у чужих людей век доживаю. Надо же где-то притулиться.
П о т и р у х а. Ага, теперь понятно. Значит, вы тут в качестве домработницы. А как вас звать-величать?
Г а н н а П и л и п о в н а. Люди Ганной зовут, а батьку Пилипом звали.
П о т и р у х а. Ганна Пилиповна, я хочу вернуться к той поговорке о батьке и Кузьме. Скажите, пожалуйста, а вы не слыхали другого варианта?
Г а н н а П и л и п о в н а. Какого еще вариянта? Не понимаю.
П о т и р у х а (высокомерно усмехнулся). Я хотел узнать, не слыхали ли вы другой поговорки, новой, но похожей на старую? Ну, например: «Поживешь — и тещу другом назовешь».
Г а н н а П и л и п о в н а (удивленно смотрит на него). Как?
П о т и р у х а (повторяет громко и выразительно).
