Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
Штаб фронта находился близ Гжатска в лесу, в тщательно замаскированных землянках. В штабной землянке Жукова встретил начальник штаба фронта генерал Ляпин[99] и командующий артиллерией генерал Говоров[100]. Жуков выслушал доклад Ляпина и сразу же выехал в сопровождении Говорова в расположение 24-й армии. «Ехали при мрачном отблеске пожаров, полыхавших где-то под Ярцевом, Ельней и западнее Вязьмы, – вспоминал маршал. – Что горело – мы не знали, но вид пожарищ создавал тяжкое впечатление. Гибло в огне народное добро…»
Напротив Ельнинского выступа оборону держала 24-я армия генерала Ракутина[101].
Командарм 24-й произвёл на Жукова двойственное впечатление. «Чувствовалось, – писал он впоследствии в «Воспоминаниях и размышлениях», – что оперативно-тактическая подготовка у него была явно недостаточной. Ракутину был присущ тот же недостаток, что и многим офицерам и генералам, работавшим ранее в пограничных войсках Наркомата внутренних дел, которым почти не приходилось совершенствоваться в вопросах оперативного искусства».
Жуков изучил обстановку, осмотрел передний край. Буквально исползал его на животе. Побывал на полковых и батальонных наблюдательных пунктах. Поговорил с солдатами и командирами. И 21 августа отдал Ракутину приказ: атаки прекратить, они только истощают силы, потому что противник залёг на плацдарме основательно, в несколько эшелонов и при мощном огневом обеспечении; произвести перегруппировку и готовить войска к новому наступлению.
Ельнинский выступ образовался в ходе летних боёв за Смоленские ворота. Немцы захватили на левом берегу реки Десны выгодный плацдарм, накачали его войсками и огневыми средствами, хорошо укрепили. К тому же, овладев Ельней, фон Бок заполучил в своё распоряжение узел дорог, которые теперь мог контролировать и которыми мог пользоваться как выгоднейшей рокадой в своём тылу – по этой рокаде он мог перебрасывать войска, технику и грузы в любую точку довольно большого периметра по всему Ельнинскому выступу.
Бездорожье и неблагоприятные погодные условия в России превратили войну для германских войск в постоянную, практически не прекращающуюся битву за коммуникации, за плацдармы и дороги.
Жукову, когда он основательно изучил обстановку, всё живо напомнило Халхин-Гол. Только противник перед ним был другой – более сильный и опытный, более стойкий и напористый.
6
Однажды из штаба 24-й армии позвонили: захвачен пленный из элитного пехотного полка «Великая Германия».
– Давайте его сюда, – приказал комфронта.
– Только, товарищ командующий, вот какое дело, – замялся на другом конце провода генерал Ракутин. – Немец-то хорош, но разговаривать отказывается.
– Везите срочно. Заговорит.
Пленного вскоре привезли в Гжатск. Потом о разговоре с ним маршал рассказывал Константину Симонову: «Вспоминаю пленного немца, которого я допрашивал под Ельней. Это был один из первых взятых там в плен танкистов. Молодой, высокий, красивый, белокурый, эдакий Нибелунг, даже вспомнилась картина «Нибелунги», которую смотрел в кино в двадцатые годы. Словом, образцовый экземпляр. Начинаю его допрашивать. Докладывает, что он механик-водитель такой-то роты, такого-то батальона, такой-то танковой дивизии. Задаю ему следующие вопросы. Не отвечает.
Приказ Ставки Верховного Командования командующим Резервным и Западным фронтами об окружении и уничтожении группировки противника под Ельней. 6 августа 1941 г.
[РГАСПИ]
«Почему вы не отвечаете?» Молчит. Потом заявляет: «Вы военный человек, вы должны понимать, что я как военный человек уже ответил на всё то, что должен был вам ответить, – кто я и к какой части принадлежу. А ни на какие другие вопросы я отвечать не могу. Потому что дал присягу. И вы не вправе меня спрашивать, зная, что я военный человек, и не вправе от меня требовать, чтобы я нарушил свой долг и лишился чести».
Тогда я спрашиваю его: знает ли он, с кем разговаривает? Нет, не знает. «Переведите ему, что я генерал армии Жуков». Выслушав это, он отвечает. «Я не знаю вас. Я знаю своих генералов. А ваших генералов не знаю».
Молодец! Держится таким наглецом, просто на редкость. Ну как его не уважать? Нельзя не уважать.
Я говорю ему: «Если не будете отвечать – расстреляем вас, и всё». Побледнел, но не сдался. Говорит: «Ну что ж, расстреливайте, если вы хотите совершить бесчестный поступок по отношению к беззащитному пленному. Расстреливайте. Я надеюсь, что вы этого не сделаете. Но всё равно я отвечать ничего сверх того, что уже ответил, не буду».
Когда я потом докладывал Сталину о Ельнинской операции, я рассказал ему об этом пленном, проиллюстрировал им, что представляют из себя немцы, с кем нам приходится иметь дело. Знать это и ясно оценивать – важно. Потому что эта оценка неотъемлемо входит в расчёты и планы. С такими вещами надо считаться и при оценке противника, и при оценке собственных возможностей. Планируя операцию, надо оценивать моральное состояние, уровень дисциплины и выучки солдат противника. Недооценив всё это, нетрудно впасть в ошибки и просчёты».
Изучив карту порядков своего и соседних фронтов и оценив действия противника, который активизировался на Южном направлении, Жуков 19 августа отправил Сталину шифровку:
«1. Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на путях к Москве, имея на своих флангах Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов.
Возможный замысел противника:
Разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов, Конотоп, Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего – удар на Москву в обход Брянских лесов и удар на Донбасс.
2. Считаю своим долгом доложить свои соображения о необходимости как можно скорее собрать крупную группировку в районе Глухов, Чернигов, Конотоп. Эшелон прикрытия сосредоточения сейчас же выбросить на реке Десна.
В группировку необходимо включить:
1) до 1000 танков, которые собрать за счёт мехкорпуса Закавказского ВО, танков РГК и в дальнейшем 300 взять с Дальнего Востока;
2) до 10 стрелковых дивизий;
3) 3–4 кавалерийских дивизии;
4) 400–500 самолётов.
Если ставить себе более активный способ противодействия этому крайне опасному плану противника, всю предлагаемую группировку нужно срочно собрать в районе Брянска, откуда и нанести противнику удар во фланг.
Не ожидая сосредоточения брянской группировки, необходимо усилить войска Западного фронта четырьмя-пятью стрелковыми дивизиями, восемью – десятью тяжёлыми артполками РГК и перейти немедленно в наступление с целью выхода на фронт Полоцк – Витебск
