Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
Гибель мехкорпусов стала большой потерей для западных фронтов и для всей Красной армии. Остатки их переформируют в танковые бригады. По-разному переживали этот разгром в штабах. Член Военного совета фронта корпусной комиссар Николай Николаевич Вашугин застрелился.
Сталин ошибся в выборе командующего КОВО. Не тот человек оказался в нужное время в нужном месте. Вот что написал об управлении войсками Юго-Западного фронта, в чьём подчинении летом 1941 года находилась часть мехкорпусов, Рокоссовский: «…никому не было поручено объединить действия трёх корпусов. Они вводились в бой разрозненно и с ходу… По отдельным сообщениям в какой-то степени удавалось судить о том, что происходит на нашем направлении. Как идут дела на участках других армий Юго-Западного фронта, мы не знали. По-видимому, генерал Потапов был не в лучшем положении. Его штаб за всё время, что я командовал 9-м мехкорпусом, ни разу не смог помочь нам в этом отношении…» И конкретно о командующем фронтом генерале Кирпоносе: «Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность… Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет её знать. В эти минуты я окончательно пришёл к выводу, что не по плечу этому человеку столько объёмные, сложные и ответственные обязанности и горе войскам, ему вверенным»[87].
Впрочем, смерть искупает всё. Кирпонос погибнет в сентябре при попытке вырваться из окружения. Хорошая смерть. И для солдата, и для генерала, оказавшегося в безвыходных обстоятельствах. Вместе с ним будут убиты в бою и под обстрелом многие офицеры – генерал Писаревский, генерал Тупиков, дивизионный комиссар Никишев и другие.
Глава шестая. Расстрел генералов
1
Порой говорят так: Жуков был человеком Сталина и выполнял всё, что ему приказывал Верховный. Это верно. Но лишь отчасти.
Жуков был солдат. И это – по самому большому счёту. И как солдат, конечно же, выполнял приказы вышестоящих начальников, если они не выходили за рамки уставов и законов, в том числе и законов человеческой нравственности. Сталин, прекрасно разбираясь в людях и расставляя их по своим местам и потом двигая вправо, влево, вниз, вверх, вовремя выбрал из шеренги самых верных и надёжных того, кто, что бы ни говорил, и был наделён особым даром. В характере Жукова был один, особо заметный и неисправимый изъян – грубость. Порой, идя на поводу у своего греха и желая добиться от подчинённых нужного результата во что бы то ни стало, он бывал жестоким и несправедливым. И эта черта тоже нравилась Верховному. Сталин от Жукова уставал. Возможно, потому, что чувствовал в нём личность сильную, в чём-то равную себе, и это в конце концов превратится в пытку и будет иметь трагические последствия, для маршала в особенности. Взаимоотношения Сталина и Жукова – это отдельная и большая тема, и к ней мы будем обращаться постоянно.
Из «Воспоминаний и размышлений»: «Поздно вечером 26 июня я прилетел в Москву и прямо с аэродрома – к И. В. Сталину. В кабинете И. В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И. В. Сталин был не в лучшем состоянии.
Поздоровавшись кивком, И. В. Сталин сказал:
– Подумайте вместе и скажите, что можно сделать в сложившейся обстановке? – И бросил на стол карту Западного фронта.
– Нам нужно минут сорок, чтобы разобраться, – сказал я.
– Хорошо, через сорок минут доложите.
Мы вышли в соседнюю комнату и стали обсуждать положение дел и наши возможности на Западном фронте».
Предложения военных Сталиным «были утверждены и тотчас же оформлены соответствующими распоряжениями».
2
И Генштаб, и Ставку крайне беспокоили события, происходившие в Белоруссии и Прибалтике. Серия запланированных контрударов силами механизированных корпусов вылилась в несогласованные между собой, порой даже внутри одного корпуса, попытки сбить темп немецкого наступления и, по большому счёту, ничего, кроме колоссальных потерь в живой силе и технике, Красной армии не принесла. Кроме всего прочего, донесения свидетельствовали о низкой активности авиации, которая должна была прикрывать механизированные корпуса на марше, когда они особенно уязвимы, а также активно взаимодействовать с манёвром танков и бронетехники на поле боя. Ни того ни другого не получилось. Почти везде и всегда катастрофически отставали от танков пехота и артиллерия. Те удары, которые удалось осуществить, проводились практически без артиллерийского обеспечения. За исключением нескольких эпизодов, когда особенно результативно проявили себя истребители танков, оказавшись в нужно время в нужном месте. Результаты действия мехкорпусов на Западном фронте оказались разными. К примеру, на гродненском направлении всё же удалось на короткое время приостановить немецкое наступление, нанести ощутимый урон противнику. А контрудар соединений Северо-Западного фронта из района Каунаса закончился полным провалом.
Жукова особенно удручали донесения о неудачных действиях мехкорпусов. На его глазах тускнела сама идея эффективности этих соединений как силы, способной противостоять мобильному и моторизованному противнику в современной войне.
Но сейчас Сталин требовал прояснения обстановки в полосе Западного фронта. Выяснилось, что на постоянные запросы в штаб Западного фронта и штабы армий, действовавших в районе Белостока и Минска, те отвечали то невнятицей, то и вовсе немотой. Молчали и посланные туда представители Ставки. Жукова беспокоило, что штаб Западного фронта, возможно, потерял управление, что действия армий и корпусов, брошенных в бой, скорее всего, носят характер беспорядочного, хаотичного сопротивления и что некоторые из них, оказавшись на танкоопасных участках, просто-напросто отданы на избиение. Молчит Кулик, посланный разобраться в происходящем. Молчит Болдин. Молчат офицеры Генштаба. Молчит разведка.
Посоветовавшись с Тимошенко и обговорив эту идею с офицерами Генштаба, Жуков доложил обстановку и в качестве срочной меры предложил создать группу резервных армий главного командования. В состав резерва включить 19, 20, 21 и 22-ю армии. Этими сильными соединениями заставить рубеж по линии Невель – Витебск – Могилёв – Жлобин – Гомель – Чернигов и далее по Днепру до Кременчуга. Одновременно формировался тыловой
