Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
С таким количеством войск, казалось, можно было выполнить задачу любой сложности. Жуков это знал и отправлялся на Юго-Западный фронт именно с таким настроем. Но Халхин-Гола под Киевом не получилось. Хотя начало казалось успешным.
После короткой перегруппировки войска Юго-Западного фронта 24 июня пошли в контрнаступление. Директива № 3, кроме всего прочего, разрешала войскам перейти границу СССР и вести боевые действия на территории врага.
Приказы тех дней, исходившие из Наркомата обороны и Генштаба, из штабов фронтов и армий с реальностями стремительно меняющихся реальных событий сочетались мало. Кто в этом повинен? Сталин? Наркомат обороны? Генштаб и лично Жуков? Или сержант в окопе, который неправильно оценил силу наступающего отделения противника и его огневую мощь? Да, разумеется, когда злой враг, мародёр и насильник вламывается в твой дом, угрожая твоей семье, кто, как не ты сам, виноват в том, что он преодолел твой меч, переступил через тебя, поверженного?
Командиры разных уровней, ошеломлённые внезапным ударом сокрушительной силы, отдавали приказы на контрудары, плохо понимая общую обстановку, не согласуя свои действиями с действиями соседей, не зная точно, сколько у них под рукой войск и способны ли они выполнить ту или иную задачу. Или способны только храбро умереть под ударом более сильного противника и открыть ему путь дальше на восток.
Маршал в своих мемуарах однозначно открещивается от авторства Директивы № 3: «В разговоре по ВЧ Н. Ф. Ватутин доложил о катастрофической ситуации в управлении войсками и «сказал, что И. В. Сталин одобрил проект Директивы № 3 наркома, и приказал поставить мою подпись.
– Что это за директива?
– Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника.
– Но мы ещё точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, – возразил я. – Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.
– Я разделяю вашу точку зрения, но дело уже решённое.
– Хорошо, – сказал я, – ставьте мою подпись.
Эта директива поступила командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения её в жизнь.
Сложившееся положение было детально обсуждено на Военном совете фронта. Я предложил М. П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армий «Юг», прорвавшейся в районе Сокаля. К контрудару привлечь всю авиацию фронта и часть дальней бомбардировочной авиации Главного Командования. Командование и штаб фронта, быстро заготовив предварительные боевые распоряжения, передали их армиям и корпусам».
Что же предписывала Директива № 3 войскам Юго-Западного фронта?
«г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6 А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин».
Одновременно Западный и Северо-Западный фронты нацеливались на выступ в районе Сувалки.
Командование Юго-Западного фронта даже с участием Г. К. Жукова решило контратаковать мотомеханизированные части противника, наступавшие в направлении Дубно. Судя по интенсивным телеграфным переговорам Жукова с командующими армиями, он, как представитель Ставки, быстро овладел ситуацией. Настрой его был решительным. Основные надежды он возлагал на механизированные корпуса. Их следовало перебросить к месту контратаки с других направлений. Против наступающей 1-й танковой группы вермахта были двинуты 8, 9, 15-й (в т. ч. с 26 июня 8-я танковая дивизия из состава 4-го мехкорпуса), 19-й, 22-й мехкорпуса, в которых насчитывалось порядка 3400 танков. Однако контрудары не были скоординированы. Части и соединения бросались в бой без какой-либо подготовки, зачастую прямо с маршей. Кроме того, не хватало стрелковых частей, что не позволяло создавать устойчивую оборону.
В мемуарах, по прошествии лет, от идеи решительного и немедленного контрудара всеми наличными силами Жуков изящно открестился. Мемуары, как известно, – это либо попытка, либо подспудное желание перевоевать свои битвы и войны задним числом. Этакая тихая и мучительная жажда…
У истории, как известно, нет сослагательного наклонения, но всё же…
А если бы контрудар мехкорпусов, 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта оказался удачным и перерос в контрнаступление наших войск в общем направлении на Люблин. Да по всему периметру нашей границы? Да с реальным «выходом на территорию противника…».
3
Уже к утру 23 июня всем в штабе фронта стало ясно, что Директиву № 3 в полном объёме наличествующими силами выполнить не удастся, что контрудар может иметь, в лучшем случае, ограниченные цели. Ни о каком Люблине речи быть не могло. В войсках это воспринималось как, сейчас бы сказали, политическое заявление для прессы. Но мехкорпуса всё же должны пойти вперёд. Потому что в сложившихся обстоятельствах наилучшим использованием механизированных резервов, насыщенных бронетехникой, оставался контрудар.
Единого, цельного, согласованного удара не получилось. Причин этой дробности и несогласованности много. Мехкорпусам пришлось совершить изматывающие марши на сотни километров, прежде чем выйти в заданные районы сосредоточения и занять исходные позиции. Сразу же сказывалась нехватка горючего. Многие боевые машины, в особенности старые, выработавшие свой моторесурс, отстали из-за поломок. Запозданием в сосредоточении, растянутостью колонн тут же воспользовались немецкие люфтваффе.
Вечером Жуков ознакомился с боевым приказом и внёс в него кое-какие поправки.
Из воспоминаний маршала Баграмяна, в те дни полковника, начальника оперативного управления штаба фронта: «Жуков поинтересовался, имеем ли мы проводную связь с Музыченко. Получив утвердительный ответ, генерал армии сказал, что побывает у него, а пока переговорит с ним. Кирпонос приказал немедленно вызвать командующего 6-й армией к аппарату. Выслушав доклад командарма о состоянии войск, о противнике, Жуков особо подчеркнул, насколько важно, чтобы 4-й мехкорпус как можно быстрее был переброшен на правый фланг армии».
Когда Жуков командовал кавалерийской дивизией в Белорусском военном округе, Музыченко был у него командиром кавполка. В КОВО они тоже служили вместе. Удар намечался на фронте 6-й общевойсковой армии, и на Музыченко ложилась огромная ответственность. Ключевая роль в операции отводилась 4-му механизированному корпусу генерала Власова[83].
Странная история произошла с этим генералом, «восходящей звездой РККА», и его корпусом в те дни.
Четвёртый механизированный корпус был самым мощным в составе Юго-Западного фронта. Формировать его начал генерал Потапов. Корпус создавался как образцовый. Именно к Потапову направлялись самая лучшая, новейшая по тем временам боевая техника и вооружение, новое, с иголочки снаряжение. Потапов создал лучший в РККА мехкорпус. В январе 1941 года,
