Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

Главнокомандования. Уже одно то, что Ставка требовала от нас ежесуточно к 24 часам телеграфных отчетов о своей деятельности на фронте, обязывало нас иметь с ней самую прочную и непрерывную связь. Но этими донесениями наша связь с Верховным Главнокомандованием, особенно у Г. К. Жукова и у меня, далеко не исчерпывалась. Лично я телефонные разговоры со Сталиным часто вел по нескольку раз в сутки. Их содержанием было обсуждение хода выполнения заданий Ставки на тех фронтах, на которых в данный момент мы ее представляли, рассмотрение военных действий на остальных фронтах, целесообразности подключения к проводимой операции соседних фронтов или организации новых мощных ударов по врагу на других стратегических направлениях; обсуждались также вопросы состояния и использования имеющихся резервов Верховного Главнокомандования, создания новых крупных резервов, боевого и материального обеспечения, назначения или перемещения руководящих кадров в Вооруженных силах и другие». Василевский подчеркивает при этом, что не имел такого рода взаимодействия со Сталиным «лишь в дни выезда его в первых числах августа 1943 года на встречи с командующими войсками Западного и Калининского фронтов и в дни его пребывания на Тегеранской конференции глав правительств трех держав»[695]. «Все доклады представителей Ставки Верховному Главнокомандованию обязательно поступали в Генеральный штаб и докладывались И. В. Сталину», — подчеркивает и Штеменко[696].

Между прочим отметит Василевский и изменения, происшедшие в характере Сталина. «К нам, работникам Генштаба и главных управлений Наркомата обороны, командующим фронтами, стал относиться сдержаннее, спокойнее, даже тогда, когда на фронте что-то случалось неладное. Встречаться с ним стало гораздо проще, чем ранее. Видимо, война, ее повороты, наши неудачи и успехи оказали влияние на характер Сталина», — резюмирует Василевский[697]. «Он, видимо, понял, — подтвердит Ворошилов, — что может ошибаться и его решения не всегда могут быть самыми лучшими и что знания и опыт других могут быть полезными. Сказались на Сталине и годы: до войны он был моложе и самоувереннее»[698].

Начиная с 1942 г. предварительное заслушивание мнения Генштаба становится обязательным условием принятия всех важнейших решений Ставкой. Ко второй половине 1942 г. организационные формы Генштаба пришли в соответствие с содержанием его работы. К этому же времени «устоялся» и личный состав, установилась планомерность работы. Генштаб являлся рабочим органом Ставки ВГК и подчинялся напрямую верховному главнокомандующему. Как будет вспоминать начальник Оперативного управления ГШ С. М. Штеменко, «даже первый заместитель Верховного не имел прав в отношении Генштаба»[699]. Ведущим структурным элементом Генштаба являлось Оперативное управление, начальник которого А. М. Василевский вскоре — в июне 1942 г. — сменит Шапошникова на посту начальника Генштаба.

Создается корпус офицеров — представителей ГШ, направлявшихся во фронтовые и армейские управления, в отдельных случаях — в корпуса и дивизии. Их функциями стали поддержание непрерывной связи с войсками, проверка исполнения директив высших органов управления, обеспечение ГШ оперативной информацией об обстановке, оказание своевременной помощи штабам. «Ставка назвала эту группу корпусом офицеров Генерального штаба, — запишет в своих воспоминаниях С. М. Штеменко. — Это были лица (Рокоссовский называет их „направленцами“), чаще всего генералы, в обязанности которых входило всестороннее и своевременное информирование Генерального штаба о действиях войск фронта»[700]. Не достаточно ли будет их присутствия, задавался вопросом Рокоссовский в своей записке на имя Сталина накануне Курской битвы, высказав негативное отношение к институту представителей Ставки[701]. Сталин, тем не менее, сохранит этот институт вплоть до 1945 г. Что касается полномочий представителей Генерального штаба («направленцев»), то они устанавливались специальным положением и инструкцией, которые были утверждены 19 декабря 1943 г. начальником Генштаба. Речь фактически шла о контроле за деятельностью штабов и военных советов фронтов, всеми сферами деятельности войск. Информация, направлявшаяся офицерами Генштаба, практически дублировала ту, что поступала в Генштаб непосредственно от штабов фронтов и армий. Такого рода контроль объяснялся, видимо, главным образом сохранявшимся недоверием к профессиональным качествам и политической лояльности войсковых командиров со стороны высшего советского руководства.

Недовольство работой разведки повлечет за собой ряд реорганизаций. В феврале 1942-го приказом наркома обороны Разведывательное управление Генштаба будет реорганизовано в Главное разведывательное управление ГШ Красной армии. Однако уже в октябре 1942 г. Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной армии приказом наркома обороны подвергнется масштабной реорганизации. ГРУ будет выделено из состава Генштаба и подчинено напрямую наркому обороны, т. е. Сталину. При этом войсковая разведка будет изъята из состава ГРУ и оставлена в составе Генштаба на правах управления[702].

Приказ наркома обороны СССР № 00222 «О реорганизации Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной армии»

23 октября 1942

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 468. Л. 1]

Оргмероприятия этого времени, предпринятые в отношении разведорганов, расцениваются сегодня в историографии не слишком лестно. «Коренная ломка всей системы военной разведки в самом разгаре войны» имела результатом ее дезорганизацию, что сказалось самым отрицательным образом, явилось причиной дополнительных потерь[703].

Управление войсковой разведки Генштаба в апреле 1943 г. будет реорганизовано в Разведывательное управление Генштаба Красной армии. Этому управлению из ведения ГРУ было передано ведение агентурной разведки и диверсионной работы на временно оккупированной территории, при начальнике Генштаба создавалась «группа командиров… с задачей обобщения и анализа поступающих данных о противнике от всех органов разведки и контрразведки (НКО, НКВД, НКВМФ, Главное управление „Смерш“ и партизанских штабов)». Дешифровальная служба передавалась в НКВД, а военная цензура — в Наркомат обороны [704].

Органом прямого оперативного управления Красной армией Генеральный штаб не станет. Подавляющее число приказов было отдано за подписью Сталина как верховного главнокомандующего, хотя в некоторых случаях их мог подписывать и его заместитель по Ставке, и начальник Генштаба (или его заместитель) со ссылкой на поручение Ставки ВГК. Важнейшей формой советского военного планирования станут военные кампании, о роли и месте которых нам не раз придется говорить на страницах этой книги. Важно подчеркнуть, что крупнейшие сражения Великой Отечественной войны, запомнившиеся старшему поколению читателей со школьной скамьи в качестве основных ее событий, являлись частью таких кампаний и могут быть правильно поняты лишь в контексте их планирования и осуществления. Во всех этих процессах Сталин играл ключевую роль на всех этапах войны — и провальных, и победных.

* * *

Сталин будет стремиться контролировать самые разные вопросы управления войсками, перенаправляя часть функционала ближайшему кругу высших управленцев. Так, 24 января 1942 г. он выпустит приказ наркома обороны о производстве назначений на должности командиров бригад, дивизий и равных им соединений только с санкции Наркомата обороны[705].

Приказ наркома обороны СССР № 061 о производстве