Инвестиго, затерянные в песках - Илья Рэд

Подавленный и вывернутый наизнанку, он вышел поскорее и хлопнул дверью. Всё, что он хотел — напиться. За этим и отправился в гостевой зал, где его на входе окликнул Гильермо.

— А вот и наша творческая личность. Давай иди сюда, поделись успехами, а я тебя кое с кем познакомлю, он прямо твой брат по уму — тоже любит всю эту мазню. Давай, давай, чего встал?

В помещении был накрыт стол с закусками и выпивками, только из гостей всего один человек — одетый со вкусом мужчина: под мышкой трость, шея повязана красным шарфом, высокие сапоги и самая бросающаяся в глаза деталь — зубы. Большие торчащие передние зубы на вытянутом вперёд любопытном лице, напоминающем бурундука.

— А мы, кажется, уже знакомы, — как-то ехидно улыбнулся Дитис Сиренхолм. — Не думал, что снова встретимся, мастер Крижен.

— Ого, вы такого мнения о нашем общем друге? — удивился Гильермо. — Я думал, он себе цену набивает, но если даже такой въедливый знаток, как вы, Дитис, признаёте его талант, то моё почтение, — инвестиго отвесил шуточный поклон, давая Крижену пожать потную ладошку аристократа.

— Жаль, что мы расстались при столь неприятных обстоятельствах, — вздохнул ценитель картин.

— А что такое? — тут же навострил уши Гильермо. — Я обязательно должен услышать эту историю, нет, это невозможно! — сказал он и поспешил налить в бокалы вина. — Вот возьмите, мой друг, у вас какой-то нездоровый вид. Выпейте и присядьте, — он указал художнику на стул и заставил опрокинуть в себя выпивку. — Полегчало? А пока ждём хлам моего отца, я категорически настаиваю на подробностях, а вы, Крижен, пейте-пейте, вам надо хорошо питаться после Игры.

Дитис во всех подробностях описывал приключения художника в королевстве Сорк, а их виновник успел всосать полбутылки и едва притронулся к холодным закускам.

— А потом их нашли закапанными на границе, всех четверых, представляете?

— Значит, наш герой-любовник сейчас в розыске? Что же ты, Крижен, так не бережёшь дамские сердца, может, и к моей Кэт клинья подбиваешь? — в полушутку спросил тот, но взгляд был холодный, как колючий снег.

— Она не в моём вкусе, — дерзко ответил Крижен и поднял глаза на инвестиго.

— Просто он у тебя дурной.

— Согласен, — кивнул маг, салютуя бокалом в честь Гильермо, и опять отвлёкся на накрытый стол.

— В Карраре никто никого не выдаёт, — как бы между прочим заметил Гильермо. — Надеюсь, вы как гость не против такого подхода? — поинтересовался наместник у Дитиса.

— Никаких возражений, — ответил аристократ и погладил свою трость по «голове», точнее по литому набалдашнику в форме бурундука. — А вот и наш шедевр, не терпится его увидеть, столько слышал о нём от вашего батюшки.

Лекарь Илай на пару с новым чернокожим охранником занесли в зал пыльный прямоугольный чехол, в котором хранилась картина. Пока возились с треногой и установкой, Дитис, как истинный эстет, попытался вызвать хоть немного эмоций у владельца картины, чтобы тот разделил его восторг, но Гильермо, как и до этого говорил, оставался безразличен к искусству.

— Её нарисовал один неизвестный молодой художник лет двадцать назад, сейчас откроют, и скажу, она или не она, — покачал пальцем коллекционер, и, как только холст упал, он мелко-мелко захлопал в ладоши, как маленький ребёнок. — Да это она, господин наместник, вы даже не представляете…

С холста грустным взглядом смотрела совсем юная девочка в белом кружевном платьице. Казалось, её вот-вот унесёт в небеса лёгкий ветерок. Лицо — само воплощение невинности: большие ясные глаза, будто вобрали в себя всю синеву неба, а длинные шелковистые ресницы отбрасывали лёгкие тени на чуть розовеющие щёки.

Прозрачно-фарфоровая кожа с едва заметным румянцем притягивала взгляд, а губы мягкие, нежно-розовые, слегка приоткрытые замерли, как перед тихим смехом или просьбой. Еë светлые волосы струились по плечам до самой поясницы и колыхались в невидимом танце с воздухом.

Блики прятались в складках её платья, как если бы оно само излучало мягкий свет. Всё настолько детально и по-настоящему, что захватывало дух. Протяни руку, и юная дева сойдёт с холста.

— Настолько идеально переданную красоту должно было оттенить уродство. Обратите внимание на фон, — Дитис указал набалдашником на разлившееся мертвенно-чёрное пятно за её спиной. — Ещё чуть-чуть и бедняжку охватит тьма, только приглядитесь.

— Ага, — зевнул в кулак Гильермо.

— В создании этой картины участвовали трое: отец, сын и дочь.

— И что же они, по очереди, что ли, рисовали, семья художников?

— Нет, — Дитис облизнул губы, — рисовал сын, а отец в это время…

Крижен так громко стукнул бутылкой по столу, когда её ставил, что на пол упало два бокала и разбилось. Гильермо кинул на него сердитый взгляд, но, заинтересованный историей, снова повернулся к гостю.

— Что там с отцом?

— Этот гений рубил топором позирующую дочь, пока та не испустила дух. Затем он взялся за сына и под страхом смерти заставил рисовать.

— И зачем он это сделал?

Сзади Крижен встал и шаркающим шагом направился к выходу.

— Чтобы другая крайность красоты, уродство этой жизни, впиталась в его кровь, чтобы получился недостижимый идеал, картина, после которой ты либо сходишь с ума, либо превращаешься в чудовище, — благоговейно выдыхая каждое слово, закончил Дитис.

— И за неё ты готов отдать двести тысяч? — хмыкнул Гильермо.

— За неё я готов… — аристократ вовремя остановился, понимая, что неуместно бравировать ценой в собственную жизнь в присутствии психопата — чего доброго, тот заберёт эту плату. — Да, за неё я готов отдать двести тысяч фалеров. Наш друг ушёл спать?

— Кажется, он был чем-то расстроен.

Глава 23

Я тебя предупреждал

Дитис ждал свои деньги из королевства Сорк и потому часто захаживал к наместнику в гости. Его рожа раздражала Крижена до невозможности. Каждый раз, как они встречались, он еле сдерживал себя, чтобы не придушить «бурундука». Тот даже порывался посмотреть на готовность портрета, но был немедленно выдворен взашей. Впрочем, такого скользкого типа сложно оскорбить грубым поведением, особенно когда он чуял запах денег. Огромных денег и славы.

Кэтрин достала то самое снотворное, которое