Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
«Помирили» Уборевича и Жукова манёвры Белорусского военного округа, проведённые в 1936 году.
Итак, телеграмма с категоричным «…я не хочу служить с Вами…» ушла. Жуков, успокоившись, что ничего уже невозможно поправить, ждал ответа. Как всегда в подобных случаях, загрузил себя работой, чтобы ни о чём, кроме работы, не думать. Возможно, именно эта телеграмма спасёт Жукова во время «большого террора», когда «кровавые псы» Ягоды и Ежова будут рыть землю, выхватывая справа и слева тех из военачальников, кто связан с обречёнными и пользовался их покровительством и поддержкой.
Через два дня Уборевич позвонил Жукову:
– Интересную телеграмму я от вас получил.
Жуков был готов к этому разговору.
– Вы что же, недовольны выговором? – спросил Уборевич; голос его был ровным, спокойным, похоже, он не импровизировал и подготовился к разговору с ершистым комдивом.
– Недоволен, товарищ командующий. – Жуков тоже старался держать себя в руках. – Недоволен потому, что выговор не заслужен мною, а значит, несправедлив.
– Значит, вы считаете, что я несправедлив?
– Да, я так считаю. Иначе не отправил бы вам телеграмму.
– И настаиваете на том, чтобы откомандировать вас?
Диалог перерастал в схватку. В сабельный бой. Когда из дела выйти уже нельзя – тут же получишь удар. А значит, надо стоять до конца.
– Да, настаиваю, – с прежним хладнокровием ответил он.
– Подождите с этим, – после паузы и тем же спокойным, заранее продуманным тоном сказал Уборевич. – Через две недели у меня будет очередная инспекторская поездка в ваши края, и мы переговорим. – И вдруг спросил: – А вы, должно быть, и рапорт уже приготовили?
– Да, приготовил.
– Можете подождать с рапортом до нашей встречи?
– Могу.
– Ну, так подождите.
Встреча состоялась ровно через две недели. И Уборевич сказал Жукову:
– Я проверил материалы, на основании которых вам вынесено взыскание, и пришёл к выводу, что оно действительно несправедливо. Продолжайте служить. Будем считать вопрос исчерпанным.
Но Жукову, не имевшему в личном деле ни одного взыскания по службе – семейные дела не в счёт! – этого было мало.
– В таком случае, товарищ командующий, выговор могу считать снятым? – спросил он.
– Разумеется, раз я сказал, что он несправедлив.
Впоследствии о своих взаимоотношениях с Уборевичем маршал рассказывал Константину Симонову: «Я чувствовал, что он работает надо мной. Он присматривался ко мне, давал мне разные задания, вытаскивал меня на доклады. Потом поручил мне на сборе в штабе округа сделать доклад о действиях французской конницы во время сражения на реке По в Первую мировую войну».
Если допустить, что заговор военных всё же был, то признание Жукова в том, что Уборевич (один из лидеров заговора) «работает над ним», звучит двусмысленно. Возможно, так оно и было, но Жуков попросту не подошёл для заговора, не вписывался в круг заговорщиков. Ведь если разобраться, кем он был в действительности: молодой, но ярый служака из бывших унтеров, политикой интересовался мало и был ею доволен, курс партии считал правильным, в разговорах на сомнительные темы, которые были довольно широко распространены тогда среди достаточно информированного командного состава, не участвовал, к тому же пользовался покровительством старых кавалеристов.
«Этот доклад был для меня делом непривычным и трудным. Тем более что я, командир дивизии, должен был делать этот доклад в присутствии всех командующих родами войск округа и всех командиров корпусов. Но я подготовился к докладу и растерялся только в первый момент: развесил все карты, остановился около них; надо начинать, а я стою и молчу. Но Уборевич сумел помочь мне в этот момент, своим вопросом вызвал меня на разговор, дальше всё пошло нормально, и впоследствии он оценил этот доклад как хороший».
Эпизод, как, впрочем, и последующие, не бог весть какой яркий и показательный. Учитель – ученик, почти что школьник. А ведь это был 1935 год. Для РККА, и особенно командной верхушки, знаковый, рубежный, сложный.
Начались реформы. Вышло постановление ЦИК СССР и СНК, которое законодательно закрепило Положение о воинских званиях в Красной армии. В сухопутных войсках, ВВС и ПВО вводились следующие звания: лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, полковник, комбриг, комдив, комкор, командарм 2-го ранга, командарм 1-го ранга. В последующем – младший лейтенант (1937) и подполковник (1939). Военюристы, политработники, специалисты технических, военно-медицинских и административных служб получили табель о рангах.
Вводились и маршальские звания. И вокруг списка первых маршалов сразу же возникла интрига. Первым в списке претендентов стоял нарком обороны Ворошилов, затем шли начальник Генерального штаба Егоров, заместитель наркома обороны Тухачевский, инспектор кавалерии Будённый. В первый список попали также командующий войсками Белорусского военного округа Уборевич, командующий войсками Киевского военного округа Якир и начальник Политического управления РККА Гамарник. Когда список лёг на стол Сталина, тот внимательно изучил его, посоветовался с товарищами по партии и произвёл следующие изменения в списке: вычеркнул Гамарника, Якира и Уборевича и вписал Блюхера. Для командующих округами это был настоящий удар. Кавалериста Будённого и «периферийного» Блюхера вычеркнутые из списка считали значительно ниже себя и какое-то время надеялись на торжество справедливости. Но маршальскими звёздами их всё же обнесли.
Уборевичу в том же 1935 году было присвоено звание командарма 1-го ранга – четыре ромба с небольшой звёздочкой в верхней части петлицы. Эта звёздочка больше всего и раздражала честолюбивого Уборевича. В ноябре 1936 года его переведут в Москву на должность заместителя наркома обороны и начальником ВВС РККА. От нового назначения он откажется. А через несколько месяцев будет арестован органами НКВД.
«Повторяю, я чувствовал, как он терпеливо работает надо мной. А вообще он был строг. Если во время работы с его участием видел, что кто-то из его командиров корпусов отвлёкся, он мгновенно, не говоря лишнего слова, ставил ему задачу:
– Товарищ такой-то! Противник вышел отсюда, из такого-то района, туда-то, находится в таком-то пункте. Вы находитесь там-то. Что вы предполагаете делать?
Отвлёкшийся командир корпуса начинал бегать глазами по карте, на которой сразу был назван целый ряд пунктов. Если бы он неотрывно следил, он бы быстро нашёл, но раз хоть немножко отвлёкся, то всё сразу становилось трудным. Это, конечно, урок ему. После этого он уже в течение всего сбора не сводит глаз с карты.
Уборевич был бесподобным воспитателем, внимательно наблюдавшим за людьми и знавшим их, требовательным, строгим, великолепно умевшим разъяснить тебе твои ошибки».
Нынешнему читателю комплимент Жукова в сторону Уборевича понятен. Особенно с учётом времени написания мемуаров. Но принимается с трудом. Особыми полководческими данными Иероним Петрович не обладал. Главный военный опыт приобрел во время подавления Тамбовского восстания и карательных
