Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский
— Тонкой организации? Ты? Который вчера грозился укусить ее за задницу?
— Это была демонстрация силы! Психологическое давление! Стратегия устрашения!
— Ага, конечно.
Второй круг. Солнце поднялось выше, туман начал рассеиваться. Где-то запели птицы.
— Но если серьезно, — продолжил Фырк. — Многие фамильяры страдают от психологических проблем. Одиночество, непонимание, травмы прошлого… Видел бы ты, что на наших ежегодных Советах происходит!
— Советах фамильяров? Это что-то вроде профсоюзного собрания?
— Можно и так сказать. Раз в год все фамильяры Центрального округа собираются в Санкт-Петербурге. Там обитает самый старший фамильяр, ему почти триста лет. Обсуждаем проблемы, делимся опытом, выбираем представителей в Высший Совет…
— Звучит солидно.
— Ха! Солидно! Знаешь, на что это больше похоже? На детский сад для переростков! Половина времени уходит на выяснение отношений! Кто чью территорию нарушил, кто кого обидел сто лет назад, кто с кем не здоровается из принципа!
— Серьезно?
— Абсолютно! Помню, лет двадцать назад был грандиозный скандал. Фамильяр из Новосибирска полчаса рыдал на весь зал! А он ведь медведь!
— Медведь? Рыдал?
— Да! Представь — здоровенный медведь ревет как ребенок! А все почему? Фамильяр Тверской больнциы — старый ворон по имени Карл — обозвал его пылесборником!
Я рассмеялся.
— Пылесборником?
— Ну да! Медведь обиделся. На двадцать лет! До сих пор не разговаривают!
— Детский сад какой-то.
— Вот именно! Но что поделать — такие мы, фамильяры. Эмоциональные, обидчивые, ранимые.
Третий круг. Я начал уставать — все-таки магическое истощение давало о себе знать.
— А Шипа, — продолжил Фырк, — она явно пережила что-то серьезное. Иначе не была бы такой агрессивной. Нормальные фамильяры больниц наоборот — стараются помогать лекарям, а не мешать им.
— Получается, ее можно вылечить? Как тебя? Помочь преодолеть травму, решить психологические проблемы?
Фырк надулся.
— Эй! Я не больной! Я просто… немного социально зависимый!
— Фырк, ты паниковал при мысли остаться один.
— Это не паника! Это обоснованная тревога одиночества!
— Как скажешь. Но если Шипу действительно можно вылечить, помочь ей — почему бы не попробовать?
— Зачем тебе это? У тебя своих проблем мало?
— Она мешает лечить пациентов. Это проблема, которую нужно решить.
И еще мне искренне жаль ее. Жить в постоянном страхе потери — это ад.
Вернулся я через сорок минут. Три круга по три километра — девять километров в комфортном темпе. Неплохая нагрузка для начала восстановления. В холле меня встретил дворецкий Генрих.
— Господин лекарь, барон ждет вас к завтраку. Через час в малой столовой.
Через час? Это уже восемь будет… в Муром точно к девяти не приеду. Но в конце концов я решил, что после всех вчерашних событий имею право задержаться.
— Спасибо, Генрих. Как раз успею привести себя в порядок.
Я поднялся в комнату.
Вероника уже встала, сидела перед зеркалом и расчесывала свои длинные темные волосы.
— Илья! Где ты был? — она повернулась ко мне. — Проснулась, а тебя нет! Я уж думала, ты сбежал!
— Куда я от тебя сбегу? — улыбнулся я. — Хотя можно сказать, да. Сбежал. Точнее бегал. По парку. Разминался.
— В такую рань?
— Привычка. Не могу спать после шести.
Она покачала головой.
— Трудоголик. Даже в гостях не можешь расслабиться.
— Слуги сказали, барон ждет нас к завтраку.
— Завтрак это прекрасно. Вчера еда была чертовски вкусной.
Я принял душ — горячий, почти обжигающий. Смывал с себя пот после пробежки и последние остатки вчерашнего липкого напряжения.
Фырк сидел на краю мраморной раковины и болтал лапками.
— Как думаешь, что они задумали?
— Понятия не имею, — я вытирался пушистым полотенцем. — Но что-то масштабное, раз для этого привлекают такого серьезного партнера, как Каменский.
— Может, хотят свою больницу открыть? Частную клинику для аристократов?
— Почему? — удивился Фырк.
— Хорошую лекарскую помощь должны получать все, а не только аристократы.
— Возможно, — кивнул Фырк. — Или исследовательский центр? Для изучения твоего дара? Будут ставить на тебе опыты, как на лабораторной крысе!
— Тоже вариант.
— Или школу целителей? С тобой как главным преподавателем?
— С моим рангом? С трудом верится. Фырк, давай дождемся и узнаем, — я прервал его поток фантазий. — Гадать бессмысленно.
Я оделся.
В гардеробной нашелся приличный повседневный костюм — не такой дорогой, как мой вчерашний испорченный, но вполне презентабельный. Темно-синий, классического кроя.
Мы с Вероникой спустились вниз. В малой столовой уже накрывали стол — на четыре персоны. Барон сидел во главе и читал какие-то бумаги. Увидев нас, он отложил документы.
— Доброе утро! Как спалось?
— Отлично, спасибо, — ответила Вероника. — Кровать просто волшебная!
— Рад, что вам понравилось. Илья, как пробежка?
— Продуктивно. Отличный у вас парк.
— Да, я тоже люблю там бегать. Правда, в последнее время редко получается — возраст, знаете ли.
Вошел лакей, доложил:
— Ваша светлость, граф Каменский прибыл.
— Отлично, пускай заходит!
В столовую вошел мужчина лет шестидесяти. Седые виски, умное, энергичное лицо с тонкими чертами, дорогой, но неброский костюм. Уверенные движения, прямая спина — человек, привыкший к власти и деньгам.
— Михаил! — барон встал и пошел ему навстречу.
— Ульрих! — они обнялись по-мужски, похлопав друг друга по плечам.
— Позволь представить всех еще раз — лекарь Илья Григорьевич Разумовский и его спутница Вероника Сергеевна. Илья, Вероника — граф Михаил Петрович Каменский, мой старый друг и деловой партнер.
— Очень приятно! — граф пожал мне руку. Крепкое рукопожатие, прямой, оценивающий взгляд. — Много о вас слышал, молодой человек. Ульрих не может нарадоваться, что вы спасли ему жизнь.
— Приятно познакомиться, — ответил я.
Мы сели за стол. Завтрак был простым — яичница с беконом, тосты, кофе, свежевыжатый апельсиновый сок. Но это нам. А вот у барона был свой завтрак. Я гляжу он следует моим рекомендациям.
Несколько минут ели молча. Потом барон и Каменский переглянулись.
— Ну что, скажем? — спросил Каменский.
— Давай ты, — кивнул барон. — У тебя лучше выходят презентации.
Каменский отставил чашку с кофе и откашлялся. Сцепил пальцы в замок — жест человека, готовящегося к важному разговору.
— Илья Григорьевич, Вероника. Мы с Ульрихом долго обсуждали ваш случай. Вернее, ваши способности, Илья Григорьевич. Ваш уникальный диагностический дар. То, как вы буквально видите болезни насквозь.
Он сделал
