Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
Начальником ленинградских курсов в то время был легендарный Виталий Маркович Примаков, трижды награжденный высшим орденом Красного Знамени. Вскоре Примаков отбыл в секретную и ответственную командировку в Китай, и его сменил «военспец» Михаил Александрович Баторский. Бывший полковник старой армии, генштабист, он опытной рукой сразу же перестроил работу курсов, направил учебный процесс в более рациональное русло, наполнил его высокой военной культурой. По его распоряжению была образована особая группа, в которую были включены двадцать пять командиров полков.
На курсах по усовершенствованию высшего начсостава.
Москва, 1929–1930 гг.
[Из открытых источников]
Состав особой группы был не просто сильны, а сильнейшим. Кроме уже упомянутых К. К. Рокоссовского, А. И. Ерёменко, И. Х. Баграмяна, в неё входили будущие танковые генералы П. Л. Романенко, М. И. Савельев; Д. И. Густешов, командовавший во время Великой Отечественной войны 5-м кавалерийским корпусом и закончивший её заместителем командира 9-го гвардейского корпуса; А. Г. Никитин, с которым Жуков встретится зимой 1941 года в Подмосковье, когда тот будет служить в штабе 49-й армии в должности заместителя командующего; С. П. Синяков, прекрасный кавалерист, которого Жуков неожиданно обнаружит в 1939 году на Халхин-Голе в списке лётчиков, прибывших на усиление воздушной группировки, – Сергей Павлович из кавалерии перейдёт в авиацию, в Маньчжурии будет поддерживать с воздуха действия 1-й армейской группы, войну закончит генерал-лейтенантом авиации в Берлине.
Это была действительно особая группа. Возможно, во всей истории кавалерийских курсов. Четверо будущих Маршалов Советского Союза, четверо командующих войсками фронтов.
Иван Христофорович Баграмян те ленинградские дни вспоминал почти с восторгом: «Мы были молоды, и вполне естественно, кроме учёбы, нам хотелось иногда и развлечься, и погулять, что мы и делали: уходили в город, иногда ужинали в ресторане, иногда ходили в театры. Жуков редко принимал участие в наших походах, он сидел над книгами, исследовал операции Первой мировой войны и других войн…»[29]
И ещё: «Георгий Константинович Жуков среди слушателей нашей группы считался одним из самых способных. Он уже тогда отличался не только ярко выраженными волевыми качествами, но и особой оригинальностью мышления. На занятиях по тактике конницы Жуков не раз удивлял нас какой-нибудь неожиданностью. Решения Георгия Константиновича всегда вызывали наибольшие споры, и ему обычно удавалось с большой логичностью отстоять свои взгляды»[30].
Константин Константинович Рокоссовский вспоминал такую картину: «Жуков, как никто, отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату – всё ползает по карте, разложенной на полу. Уже тогда дело, долг для него были превыше всего»[31].
Оба, и Жуков, и Рокоссовский, с подачи одного из преподавателей открыли для себя мир военной теории Карла фон Клаузевица. Жуков вспоминал потом, как Рокоссовский заучивал наизусть, буквально вбивал в память, как таблицу умножения, главные постулаты этого гениального германца. Один из этих постулатов восхищал их своей обескураживающей точностью: «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно». Это было особенно понятно им, уже успевшим повоевать.
Рокоссовский прибыл на курсы из Даурии с двумя орденами Красного Знамени. В Ленинграде состоялось первое их знакомство. Потом судьба часто будет сводить их и разводить.
Молодым выпускникам Высшей кавалерийской школы предстояло разъехаться по своим гарнизонам и полкам, чтобы с новыми силами и знаниями взяться за боевую учёбу, а тем временем на полигоны уже выезжали танки и танкетки, бронемашины и артиллерийские тягачи. Они уже затаптывали на дорогах и в поле следы конских копыт, коренным образом меняли не только тактические приёмы, но и военные доктрины. Моторы, одетые в броню, теснили кавалерию, вытесняли её из современной истории вооружённых сил. Так что очень скоро многие однокашники Жукова уйдут в другие рода войск. Да и сам он распрощается с седлом и шашкой.
Но приёмы стремительных конных атак им пригодятся ещё не раз.
6
Экзамены сданы. Аттестации получены.
Жуков и двое его товарищей приняли безумное решение: возвращаться к месту службы в Минск своим ходом, то есть на лошадях. Никаких моторов. Никаких паровозов и купе.
Тысяча километров марша – это не воскресная прогулка верхами. Тем более что они поставили перед собой задачу преодолеть расстояние от Ленинграда до штаба округа не более чем за семь суток.
Дали в штаб телеграмму: мол, идём на рекорд, встречайте…
На четвёртый день пути лошадь Жукова Дира неожиданно захромала. Вот тебе и рекорд…
Осмотрели копыто, обнаружили трещину. Такое случается при не совсем удачной ковке. Но подкова сидела хорошо, не болталась.
– Надо прочистить трещину и залить воском, – предложил кто-то.
Точно! Воском! Жуков вспомнил – так делали старые казаки.
После этой несложной операции Жуков некоторое время вёл Диру в поводу. Вскоре лошадь перестала хромать, пошла резвее, и он вскочил в седло.
В Минске, при въезде в город, группу молодых командиров полков встречал комиссар 7-й Самарской кавалерийской дивизии Григорий Штерн. Комиссар был в приподнятом настроении. Радостно поздравил прибывших с успешным окончанием курсов и благополучным завершением семидневного марша Ленинград – Минск и вдруг сказал, что последние километры надо проскакать бодро, полевым галопом.
– Вас там встречает вся дивизия! – предупредил он их возможные возражения. – Покажите хлопцам, что у вас есть ещё порох в пороховницах!
Порох нашёлся. Хотя последние сутки пути они держались на одном характере. Лошади исхудали. А всадникам пришлось прокалывать на ремнях не одну пару дырок.
Конный пробег молодых командиров полков заметило не только окружное начальство, но и Совнарком. Всем троим вручили денежные премии.
Это были годы народного энтузиазма, время подвигов, рекордов, свершений и мирных побед.
7
Завершение учёбы Жукова на ленинградских курсах совпало с реформой, начатой председателем Реввоенсовета СССР и наркомом по военным и морским делам М. В. Фрунзе. В январе 1925 года Фрунзе сменил Л. Д. Троцкого. Началось второе после Гражданской войны сокращение армии. По сути дела, это была массовая демобилизация и возвращение в народное хозяйство молодых мужчин. С пяти с лишним миллионов армия уменьшилась до 562 тысяч военнослужащих. Численный состав рядовых бойцов сократился в девять раз, командный – в пять. Из 400 тысяч командиров в кадрах РККА после чисток командных кадров от «военспецов» и «бывших»[32], после не прошедших медкомиссии и увольнения профнепригодных было оставлено всего 80 тысяч красных командиров различных уровней. Армия уменьшалась, её части и соединения росли качественно, значительно увеличивалась огневая мощь боевых единиц за счёт насыщения автоматическим стрелковым оружием и артиллерией,
