Инвестиго, затерянные в песках - Илья Рэд
— Чужестранец, погоди. Я не хотел ребёнку зла, я всего лишь делаю свою работу.
Крижен повернулся к нему с горестной гримасой, безжизненная голова Ники дёрнулась в сторону.
— Понимаю, я не держу на вас зла.
— С ней всё в порядке? — опасливо спросил охранник, его полные губы виновато поджались, а глаза смотрели с тревогой на беззащитную девочку.
— Мы только приплыли. В пути ей стало плохо, корабельный лекарь не смог помочь. Она теряет сознание от малокровия. Сказали кушать побольше…
— Простите, простите, — зашептал чернокожий страж. — Пусть покарает меня Великий джинн за то, что я причинил вред ребёнку! — сказал он, посмотрев на оброненную еду. — Вот возьмите, — он достал из кошелька целый фалер. — Это меньшее, чем я могу загладить свою вину.
— Спасибо, но мы уважаем ваши обычаи, — отказался Крижен и театрально приложил ухо к груди Ники. — Она почти не дышит, что же мне делать? — раскрыл он в панике глаза. — Я не знаю города, не знаю, к кому обратиться… Может, может, есть тут кто выше среднего ранга: сильный маг или целитель? Ника, Ника, ты меня слышишь? — он в слезах затряс тело спутницы.
— Сильный маг?
— Да, мне говорили в городе живëт инвестиго… Поможет ли он моей дочке?
Лицо стражника перекосило. Крижен не смог считать, что это было: злость, подозрение или сочувствие?
— Он вам не поможет?
— Отчего же?
— Он не целитель. Лучше бы вам к нему совсем не ходить.
— Но… Но у такого уважаемого человека должен же быть свой целитель? Без этого никак.
— А ведь точно, но… — вдруг посерьёзнел чернокожий охранник. — Боюсь, он вам не разрешит.
— Не разрешу что? — раздался из-за спины мужской голос, и к ним вышел желтолицый аристо с волнистыми волосами цвета воронова крыла, явно помятый после вечерней попойки: тëмные круги под глазами, отëкшая кожа, лëгкий запах перегара.
Он щеголял в одних трусах и тапочках, совершенно не стесняясь. Между пальцев дымящаяся сигарета, а в другой руке длинный кувшин с водой.
— Ты там глухой?
— Нет, господин наместник, прошу прощения, — вытянулся по швам чернокожий страж. — Этот чужеземец и его дочь случайно сюда зашли. Девочке стало плохо, и они спросили, где можно найти лекаря…
— И ты решил, что я, такая тварь, откажу ребëнку? — глиняный сосуд полетел в стену и разбился. — Так ты меня выставляешь перед чужестранцами? Что они потом скажут про меня и нашу дорогую империю, что мы варвары?
— Я не это имел в виду…
— Умолкни, а ты иди за мной, — махнул он Крижену и пошëл впереди, указывая дорогу.
Отдав оружие, они прошли под навесом до противоположной стены и ступили в просторную залу с высоким потолком, на котором были выложены мозаикой сцены из мифов Маналеи. Вероятно, тут раньше проводились какие-то собрания, но сейчас было пусто, и шаги отдавались эхом.
— Проходите сюда. Илай, Илай, ты там спишь? — спросил наместник у застывшего на стуле молодого человека лет двадцати.
— А? Ш-то? — разлепив глаза, пробормотал тот и получил пару лёгких пощёчин.
— Вставай, собака, работать пора.
— Работать? — удивлённо уточнил лекарь и поднялся, закатывая рукава. — Где болит?
— Да не у меня, идиот, девочку глянь — ей плохо.
— Извиняюсь, а вы точно лекарь? — переспросил Крижен.
— Не смотри на него, это я виноват, — задымил сигаретой Гильермо. — Точнее, как говорит мой «мудрый» ата: я растлил его своим пагубным влиянием. Не бойся, Илай — отличный врачеватель, лучший из всех, кого я знаю.
Крижен мог бы ему возразить, и даже рука как-то зачесалась от воспоминаний, но вместо этого он положил притворяющуюся Нику на кушетку и отошёл. Целитель пододвинул себе стул и мигом вовлёкся в процесс, делая пассы руками.
«У Гурга выходило быстрее», — отметил про себя Крижен.
— Откуда вы? — спросил его Гильермо, щуря один глаз. — Ахшалла, ммм… потом и меня посмотри, голова раскалывается…
— Из Сорк, держим путь на Собу.
— На Собу? На кой-ляд она вам сдалась, там же война?
— Хочу научить дочку рисовать людей, как настоящих. Я художник, Ваше Превосходительство.
— О как, — кивнул Гильермо и почесал волосатую ногу.
Крижен никогда бы не подумал, что перед ним инвестиго. Аллиец вёл себя как типичный бродяга и общался также непринуждённо. В отличие от других своих соотечественников, любивших произвести впечатление.
— Я пейзажист, но Ника талантливая портретистка, поэтому…
— Не интересует, — остановил его речь Гильермо, помахав ладонью, будто отмахивался от надоедливой мухи. — Я в этом не разбираюсь. Красиво нарисовано, значит, красиво, а вся эта мазня… А, понял! — вдруг оживился он. — Так ты её на расчленëнку везёшь посмотреть, так ведь?
Крижен кивнул.
— Совершенно верно.
— Ну да, вы же все там повёрнутые на анатомии: как-что-куда, связки там, хрящики… Это вон Илай разбирается в таком. Что с девчонкой? — спросил он у целителя.
— Ничего.
— В смысле ничего, ты тупой?
— Она не болеет, возможно, перегрелась на солнце и уснула.
— Да?
— Ты меня знаешь, — пожал плечами целитель и отошёл от кушетки, чтобы привести в порядок голову своего нанимателя.
— Повезло твоей дочурке, — хмыкнул Гильермо, окидывая взглядом белокурую шевелюру гостя и тёмное каре девочки. — Приёмная?
Крижен ощутил на себе тень подозрения, потому решил честно признаться.
— Да. Подобрал её три года назад, мы…
— Хорошо, о да-а-а, — перебив его и зажмурив глаза, протянул наместник, когда его друг-целитель включил своё очищающее заклинание. — Ещё немного да-а-а. Превосходно…
Гильермо завис на какое-то время, заставив Крижена терпеливо ждать, пока тот восхищался эффектом очищающегося организма. Болезненные складки на его лбу расправлялись, появился здоровый румянец, и даже сама кожа, казалось, поменяла текстуру: поры заметно сузились.
— Какая неинтересная история. Я пробовал в этой жизни всё, Крижен: женщин, вино, женщин в вине, вино из женщин, ах-ах-ах! — рассмеялся он своей шутке и посмотрел за поддержкой на Илая, ища в хмуром целителе хоть намёк на смешинку, но тот не проронил ни слова. — Меня ничем не удивишь. Твой помойный рилганский говорок позабавил, но лишь капельку. Достаточно, Илай, — отмахнулся он от целителя и заложил руки за голову, демонстрируя пучки волос
