Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус

по 7 января 1974 г. Брежнев ни разу не приехал в Москву, находился на даче и в Завидове. С этого времени секретари стали выделять в своих журналах регулярные посещения генсеком поликлиники на улице Грановского. По всей видимости, генсек принимал специальные процедуры, какие невозможно было провести в домашних условиях. За весь январь 1974 г. Брежнев всего лишь 9 раз был на работе в Кремле и ЦК, а остальное время проводил на даче или в Завидове. После командировки на Кубу с 28 января по 4 февраля Брежнев вновь пробыл целую неделю у себя на даче в Заречье и Завидове, а 11 февраля снова лег в кремлевскую больницу, где пробыл десять дней. Его деловая активность в больнице была снижена – ему отправлялись бумаги, но общался по телефону Брежнев только с Черненко и своими помощниками, никого лично у себя в палате не принимал. В феврале Брежнев выезжал в Москву всего пять раз, пребывая на даче, в Завидове или больнице. С конца февраля Брежнев перемежает свое рабочее расписание посещением поликлиники (25.02, 1.03, 8.03, 6.05) и с пребыванием «на лечении в б[ольниц]е на ул. Грановского» (2.03, 3.03, с 17.05 по 07.06). При этом, по словам Чазова, «Брежнев хорошо выступал в апреле 1974 года на заседании Политического консультативного комитета стран-участниц Варшавского договора, весьма продуктивно провел в июне избирательную кампанию по выборам в Верховный Совет СССР, был весьма активен во время визита Никсона в Москву и Крым. <…> Надо сказать, что к Брежневу вернулась и острота мышления. <…> В первой половине 1974 года Брежнев был не только работоспособен, но и обладал даром аналитического мышления»[1376].

Вместе с тем В.А. Голиков, оказавшийся в марте 1974 г. вместе с Брежневым в Казахстане на праздновании 20-летия освоения целины, был поражен масштабом зависимости генсека от транквилизаторов и ухудшением его здоровья. Перед сном Брежнев пригласил Голикова к себе в дом, где тот увидел, как врач Николай Родионов выдал Брежневу снотворное, а Брежнев «молящим голосом попросил: – Коля, дай еще одну. – Нет, Леонид Ильич, хватит». Когда Голиков и врач вместе вышли, Голиков с раздражением сказал: «Коля, ну что тебе жалко, что ли? – Виктор, ты не знаешь всего – это ведь наркотик»[1377]. Вскоре Голиков заметил, что Брежнев нетвердо стоит на ногах, стал глохнуть, его речь была нечленораздельной.

Летний отпуск (с 4.07 по 19.07 и с 28.07 по 18.08, а также три дня в Астрахани) был прерван поездкой Брежнева в Польшу и посещением врачей (22.07 и 28.07). В Варшаву Брежнев вылетел из симферопольского аэропорта, в разгар своего летнего отдыха, т. е. он не был перегружен работой и не испытывал особых нервных перегрузок. Вместе с тем, по словам Чазова, «за два дня до отъезда [в Варшаву] новый личный врач Брежнева М.Т. Косарев <…> с тревогой сообщил, что, приехав на дачу, застал Брежнева в астеническом состоянии. <…> Отменить заранее объявленный визит в Польшу было невозможно. Надо было срочно постараться вывести Брежнева из этого состояния. С большим трудом это удалось сделать»[1378]. В этом сообщении много странностей: в это время Брежнев находился в отпуске в Крыму, а не у себя в «Заречье». Даже если учитывать тот факт, что Чазов дачей называет летнюю генсековскую резиденцию в Ливадии, то Косарев не мог приехать к Брежневу, т. к. на отдыхе находился постоянно вместе с ним.

Как бы то ни было, общее состояние здоровья Брежнева в этот период было неважным. Попытка Чазова и Косарева заставить Брежнева соблюдать в Польше строгий режим и отказаться от любых успокаивающих и снотворных снадобий вызвала у генсека бурную реакцию «с угрозами, криком, требованиями оставить его в покое». По воспоминаниям Чазова, «вечером, когда мы попытались встретиться с Брежневым, нам объявили, что он запретил пускать нас в свою резиденцию, которая находилась в 300 метрах от гостиницы, в которой мы жили. Без нас, вечером, Брежнев принял успокаивающие средства, полученные от кого-то из окружения <…> Утром мы с трудом привели его в “божеский” вид»[1379]. Тем не менее во время торжественного приема Брежнев начал дирижировать залом, поющим «Интернационал»[1380]. После приземления во Внукове 22 июля 1974 г. Брежнев по пути на дачу «заехал в медсануправление на ул. Грановского», где пробыл несколько часов. На следующий день генсек, как ни в чем не бывало, провел совещание секретариата ЦК КПСС и целых пять часов вел заседание Политбюро[1381]. Вернувшись из отпуска в конце августа 1974 г., Брежнев несколько раз, в среднем по часу, наведывался в спецполиклинику на ул. Грановского, а именно 9, 10, 11, 17, 26, 27 сентября и 4 октября.

Л.И. Брежнев выступает на торжественном заседании ЦК КП Казахстана и Верховного Совета Казахской ССР, посвященном вручению республике ордена Дружбы народов

Алма-Ата, 15 августа 1973

Фотографы И. Будневич, Э. Песов

[РГАКФД]

Активная политическая жизнь – переговоры с Г. Киссинджером и канцлером ФРГ Г. Шмидтом закончилась, как и в предыдущих случаях, больничной койкой. После проводов Шмидта из аэропорта Внуково 30 октября 1974 г. Брежнев «выехал в поликлинику на ул. Грановского», а на следующий день оказался в больнице[1382], где он находился вплоть до отлета во Владивосток 20 ноября 1974 г. на встречу с президентом США Д. Фордом.

Со второй половины 1974 г. вследствие ухудшения брежневского здоровья заметную роль в жизни генсека начал играть К.У. Черненко. Брежнев стал регулярно, иногда по нескольку раз в день, переговариваться и советоваться с ним как со своим доверенным лицом. Именно Черненко стал тем человеком, который лично докладывал генсеку о наиболее важных документах, поступавших в ЦК КПСС. По словам Александрова-Агентова, «делал он это, надо отдать должное, с большим искусством, поскольку обладал тонкой интуицией по улавливанию настроений и направления мысли начальства, умел подстроиться к этому направлению, умел доложить дело так, чтобы оно не вызывало раздражения, сглаживал острые углы, что осознанно или неосознанно, но весьма нравилось Леониду Ильичу»[1383]. Александров-Агентов приводит в своих воспоминаниях случай, когда он вместе с Блатовым зашел к Брежневу, чтобы решить «абсолютно неотложные, “горевшие” вопросы». Генсек не был настроен решать какие-либо сложные задачи и с раздражением заявил помощникам следующее: «Вечно вы тут со своими проблемами. Вот Костя умеет доложить…»[1384].

«Теряя способность аналитического мышления, быстроту реакции, – отмечал в свою очередь Чазов состояние своего пациента в этот период, – Брежнев все чаще и чаще не выдерживал рабочих нагрузок, сложных ситуаций. Происходили срывы, которые скрывать было уже