Когда-то тому назад... Сказки английских писателей - Джон Рескин

Так постепенно над Весельчаком стали посмеиваться и дома, и в поселке. Все считали, что пророческие слова его отца обязательно сбудутся, братья и сестры относились к нему не лучше, чем к отцовскому подпаску, а соседи были убеждены, что из мальчика вырастет только шалопай… Но Весельчак все равно ни за что не хотел расставаться со своей скрипкой. Он ведь отдал за нее серебряное пенни и очень надеялся, что когда-нибудь все-таки починит струны, чего бы это ни стоило. Кроме мамы, никто дома не жалел его, а ей надо было думать еще о двенадцати детях, и поэтому Весельчак решил избавиться от насмешек и отправиться искать свое счастье.

Его домочадцы без особого сожаления выслушали его решение, потому что они несколько стыдились его и, кроме того, вполне могли обойтись без одного человека. Отец дал ему на дорогу ячменную лепешку, мать-свое благословение, братья и сестры пожелали доброго пути. Почти все соседи надеялись, что с ним не случится ничего дурного, и вот одним летним утром Весельчак отправился в путь, держа под мышкой свою скрипку с порванными струнами.

В те времена в северной стране больших дорог не существовало, и каждый человек мог выбрать любую тропинку, какая ему приглянется. Весельчак дошел до места, где когда-то стояла ярмарка, и двинулся вверх по склону холма, надеясь найти того старичка и узнать что-нибудь о ночных прядильщицах. Весь холм был покрыт вереском, и мальчик поднялся до его вершины, никого не встретив. С противоположной стороны холма вниз уходили почти отвесные скалы, и, с трудом спустившись по ним, Весельчак очутился в узкой горной лощине, сплошь заросшей диким утесником и куманикой. Никогда еще ему не приходилось сталкиваться с такими колючими зарослями вереска, но он был не из тех, кто отступает при первом же препятствии, и продолжал прокладывать себе путь вперед, несмотря на то, что его одежда была разорвана, а руки исцарапаны. Наконец он подошел к концу лощины, откуда расходились две тропинки: одна бежала к сосновому лесу, и хотя было не видно, где она кончалась, она утопала в зелени и радовала глаз. Другая, неровная и каменистая, вела к широко раскинувшейся долине, окруженной высокими горами. Над долиной висел густой серый туман, хотя стоял летний день и до вечера было еще далеко.

Мальчик устал от долгой дороги и стоял, раздумывая, какой путь избрать, когда на тропинке, ведущей к долине, показался старик-великан, в три раза выше и больше любого жителя северной страны. Вокруг его головы развевались, как лен, спутанные седые космы волос и бороды, одежда была сшита из мешковины, а на спине он нес огромную корзину с пылью, которая давила на плечи.

— Эй ты, ленивый бродяжка, послушай-ка меня! — произнес он, подходя к мальчику. — Если ты изберешь тропинку, ведущую в лес, то я не знаю, что тебя там ждет, но если ты предпочтешь этот путь, тебе придется помочь мне с этой корзиной, а это, скажу честно, тебе не фунт изюму.

— Что ж, дедушка, — ответил Весельчак, — вы выглядите усталым, а я моложе вас, хотя и не такой высокий, поэтому, с вашего позволения, я выберу этот путь и помогу вам нести корзину.

Едва он произнес эти слова, как старик схватил его, и той же веревкой, которой привязывал корзину, накрепко привязал ее к плечам мальчика, и, когда они двинулись по каменистой тропе, не переставал браниться и ругаться. Дорога была неровной, ноша — тяжелой, и Весельчак только и думал, как бы поскорее избавиться от общества этого великана. Впрочем, это было невозможно, поэтому, в конце концов, он, желая как-нибудь скоротать время, а может, и поднять настроение старика, начал напевать старинную песню, которой когда-то выучился у мамы. В это время они уже вошли в долину, и на землю опустилась ночь, темная и холодная. Старик-великан прекратил браниться, и в неярком свете луны, которая уже взошла на небе, Весельчак увидел, что они подошли к заброшенному дому с распахнутыми всем ветрам дверьми. Здесь старик остановился и отвязал веревку.

— Семь раз по семь лет, — сказал он, — ношу я эту корзину, но никто еще, ни разу не пел, помогая мне. Ночь освобождает всех, так что я освобождаю тебя. Где будешь спать: у моей печки на кухне или в этом холодном доме?

— В доме, дедушка, если не возражаете.

— Так спокойной тебе ночи, — произнес старик и, взвалив на плечи корзину, поплелся дальше.

Стало тихо. Мальчик вошел в пустой дом. Туман над долиной развеялся, ночь стояла ясная, и сквозь открытую дверь и окно в комнату ярко светила луна. В доме, казалось, никто никогда не жил: мебели в нем не было, а очаг выглядел так, словно в нем давно уже не разводили огня. Мальчик ужасно устал и, расположившись на полу в углу, быстро заснул рядом со своей скрипкой.

Спать на голом полу было жестко, да и холодно-худая одежонка почти не грела мальчика, — но все время сквозь сон ему слышались приятные звуки: казалось, это поют голоса и скрипят прялки. Когда же поутру Весельчак открыл глаза и увидел себя на голом полу в пустой комнате, он подумал, что, наверное, все это ему просто приснилось. Прекрасная ночь кончилась, и на землю снова спустился тяжелый туман, затмивший и синее небо, и яркое солнце. Свет был холодный и серый — какой бывает зимой. Весельчак съел половину лепешки, попил из ручья неподалеку и отправился осматривать долину.

Он увидел множество людей, и все они усиленно трудились в домах, на полях, мельницах или в кузницах. Мужчины копали и стучали молотами, женщины скребли и чистили, даже дети и те трудились, не поднимая головы, не разговаривая и не смеясь. Лица у всех были изможденные и угрюмые, и говорили они только о работе и добывании денег.

Это показалось мальчику весьма странным, потому, что все выглядели богатыми. Женщины работали, одетые в шелка, мужчины — в алый бархат. В каждом доме виднелись малиновые занавеси, мраморные полы и полки с серебряной посудой, и каждый работал так, словно от этого зависела сама его жизнь.

Птицы в этой долине не пели — они были слишком заняты ловлей мошек или строительством