Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус

другими странами СЭВ конкретно изучить возможность урегулирования экономических связей между СЭВом и “Общим рынком”», а также продолжать текущую дипломатическую работу, «но особенно не форсировать и на высшем уровне не нажимать, пока не прояснится возможность сдвинуть дело в отношениях США, и тем самым поставить дело с совещанием на более реальную почву»[1184]. «Реальная почва» появилась после кардинального улучшения отношений СССР с США, но Америка в свою очередь дала согласие на организацию совещания только при условии включения в его тематику гуманитарных вопросов, в том числе вопроса о правах человека.

Переговоры открылись в Хельсинки 3 июля 1973 г. и продолжались более двух лет. Брежнев крайне высоко оценивал их перспективы. Так в августе 1973 г. он говорил: «В прошлом европейские капиталистические страны с нами не хотели и говорить, а сейчас представители 32 европейских государств, в соответствии с нашей инициативой, работали в Хельсинки, договариваясь о дальнейших шагах по разрядке напряженности в Европе. Вы только вдумайтесь, товарищи, в значение этого. Если совещание закончится положительно, то последствия будут очень крупными, можно сказать эпохальными. Никогда еще в Европе не было столь благоприятной обстановки. Если то, что мы предлагаем, будет принято общеевропейским совещанием, то это сыграет огромную роль во всей мировой политике» [1185].

Подписание Заключительного акта СБСЕ однозначно расценивалось советской стороной как дипломатическая победа. Кроме упрочения политики европейской безопасности, Москве удалось вызвать у США серьезное недовольство американскими союзниками в Европе. Так, госсекретарь США Генри Киссинджер в преддверии подписания хельсинского Заключительного акта заявил 9 декабря 1974 г.: «Суть в том, что мне совершенно безразлично, что они делают на Европейской конференции по безопасности. Пусть пишут хоть на суахили, мне все равно. Но для меня это совсем не главное. Результатом Конференции никогда не будет принятие авторитетного документа. И я думаю, что именно потому, что он не будет авторитетным, этот документ, как мне кажется, полностью подорвет их взаимное доверие. Или я ошибаюсь?»[1186].

В день прибытия Л.И. Брежнева в Болгарию. Рядом с ним – первый секретарь ЦК Болгарской КП Т. Живков

София, 10 мая 1967

Фотограф В. Егоров

[РГАКФД]

Киссинджер оказался отчасти прав, когда говорил об «авторитетности» документа: Заключительный акт СБСЕ содержал ряд положений, которые не являются обязательными к исполнению согласно международному праву, в том числе договоренности в области прав человека. Их выполнение зависело от доброй воли сторон, что скрывало в себе мощный конфликтный потенциал. Обвинения Запада в адрес СССР в нарушении прав человека во второй половине 1980-х гг. стали постоянным фактором «похолодания». Особую роль здесь сыграла администрация Дж. Картера, который занял президентский пост в январе 1977 г. под лозунгом зашиты прав человека во всем мире. С. Шаттенберг в связи с этим констатирует: «Картер сознательно отказался от реалистичной внешней политики и открыто объявил себя сторонником принципиальной линии поведения <…> Брежнев понимал, что это чистой воды популизм»[1187]. В ответ на обвинения в нарушении личных свобод человека советская сторона обвиняла Запад в экономическом и социальном неравенстве, царящем в капиталистическом обществе. Так, 24 марта 1977 г. Политбюро утвердило целую программу действий, направленную на «дискредитацию роли спецслужб США в антисоветской кампании о “правах человека”»[1188]. Подписание договора ОСВ-II в июне 1979 г. в Вене Брежневым и Картером, который так и не был ратифицирован США, стало последним аккордом разрядки.

Генеральный секретарь ЦК Румынской компартии Н. Чаушеску, Л.И. Брежнев, Ю.В. Андропов, председатель Совета министров СРР И. Маурер, А.А. Громыко и А.Н. Косыгин перед началом беседы в ЦК КПСС

17 марта 1967

Фотограф С. Преображенский

[РГАКФД]

Конец разрядки

Конец разрядке положил ввод советских войск в Афганистан, а точнее – реакция Запада на советское военное присутствие в Афганистане. СССР поддержал по идеологическим причинам приход к власти в апреле 1978 г. просоветского правительства во главе с Нур Мухаммадом Тараки. Однако внутренняя политика революционного правительства не вызывала восторгов у Брежнева. 20 марта 1979 г., встречаясь с Тараки вместе в Косыгиным, Громыко, Устиновым и Пономаревым, Брежнев сразу же заявил: «Мы – не стану скрывать этого – с тревогой наблюдаем в последние дни за развитием событий в Афганистане[1189]. Из того, что Вы рассказали в беседах с нашими товарищами, видно, что большую тревогу в этой связи испытывают и сами афганские друзья»[1190].

Брежнева совершенно очевидно волновали в первую очередь две проблемы: раздоры в руководстве Народно-демократической партии Афганистана и недостаточная социальная поддержка НДПА со стороны населения. «Здесь в первую очередь имеет значение вопрос о единстве вашей партии, взаимном доверии, идейно-политической сплоченности ее рядов. Стоило бы подумать о возможности создания у вас единого национального фронта под руководством Народно-демократической партии Афганистана как признанного вождя народа», – советовал Брежнев [1191].

Что же касается репрессий, то Брежнев начал с того, что предостерег Тараки от чисток командного состава армии: «Нельзя много ожидать от армии, если часто сменяются командные кадры. Это тем более справедливо, если смена кадров сопровождается арестами. Ведь многие командиры, видя, как их коллеги арестовываются и исчезают, сами начинают чувствовать неуверенность в своем будущем. Все это не означает, конечно, что не должны применяться репрессивные меры в отношении тех, против кого действительно есть улики в неверности революционной власти. Но оружие это острое и применять его следует весьма и весьма осмотрительно»[1192]. Еще один совет Брежнев дал по поводу отношения к мусульманскому духовенству с учетом свежего опыта антиправительственного восстания в Герате: «Безусловно, следовало бы проводить надлежащую работу <…> добиваясь расслоения его с тем, чтобы по крайней мере часть духовенства если и не поддержала бы открыто правительство, то во всяком случае, не выступала бы против него. Если удастся добиться этого, будет сделано большое и важное дело. Лучше всего достичь этого можно показом на конкретных фактах того, что новая власть не пытается преследовать руководителей духовенства и вообще представителей духовенства, кроме тех из них, которые выступают против революционной власти. Нам кажется, что любые шаги в этом направлении были бы очень полезны»[1193].

Ключевым моментом встречи стал отрицательный ответ Брежнева на просьбу Тараки о вводе советских войск в Афганистан: «Мы этот вопрос всесторонне рассматривали, тщательно взвешивали, и скажу Вам прямо: этого делать не следует. Это сыграло бы лишь на руку врагам – и вашим, и нашим. Более подробный разговор по данному вопросу Вы уже имели с нашими товарищами. И хотелось бы надеяться, что Вы с пониманием относитесь к нашим соображениям.