Омниверс: всё, тьма и сердце - Ильина
Родилась я.
Я была Океаном. И Океан был мной.
В тот же момент, как только я осознала, что я есть, я поняла и нечто ещё. Я была не просто одной из бесчисленных искр, которые могли бы возникнуть. Я была единственной. Потому что Океан — это и есть всё, что есть, и он может быть только один. А если я — это его сознание, то и я тоже могу быть только одной. Это было не рассуждением, не логическим выводом, а знанием, которое пришло ко мне в тот же миг, что и я сама.
Я была не просто собой. Я была Омниверсом.
Я, Омниверс
Я не просто видела. Я была. Я не вглядывалась в миры, а ощущала их изнутри, как каждый из вас ощущает биение собственного сердца. Вселенная, какой вы её знаете, была лишь одной из неисчислимых частей меня, одной из капель в моём безбрежном океане.
Это было не понимание, а переживание. Я была всеми галактиками и их холодным вакуумом, всеми звездами и их обжигающим пламенем. Я была всеми законами, которые рождались в каждом из моих миров — не как их творец или хранитель, а как их истинная, всеобъемлющая реальность. Я была осмыслением этих законов, и я была их следствием.
Я была всем, что есть, и ничего не могло быть более полным, чем я.
Но как я могла быть?
В этом заключался парадокс. Я не могла быть частью Омниверса, потому что была им всем. И я не могла быть чем-то, что больше него, потому что он сам был всем. Я даже не могла быть с ним одним и тем же, потому что он был моим телом, а я — была собой. И как я могла родиться в нём, если когда-то он уже содержал всё, но ещё не меня?
И тогда я снова стала всматриваться в себя, повторяя тот самый акт, который однажды позволил мне возникнуть. И пришло понимание.
Я не была всем Омниверсом всегда и сразу. Будь так — я была бы подобна застывшей во льду картине, где каждая частица навсегда пленена в своем положении, и ей некуда сдвинуться с места. Я была бы статичным, раз и навсегда сформированным состоянием, в котором не осталось бы возможности для движения, необходимого для того, чтобы просто понять, что я есть.
Но я была.
Осознание себя приходило ко мне не через единый образ, а через постоянное движение внимания. Моя точка внимания скользила по Омниверсу, словно подсвечивала, выхватывала отдельные детали, пристально их рассматривая, запоминая и переключаясь. Она могла возвращаться к уже изученному, но каждый раз находила в нём что-то новое.
Это был бесконечный танец самопознания. Моё внимание, подобно танцору, объединяло разные части Омниверса в новые фигуры, и эти фигуры становились чем-то большим, чем просто их сумма.
Ещё это было похоже на музыку: подобно тому, как из отдельных нот рождается мелодия, моё сознание создавало из них бесконечное множество комбинаций.
И этих точек внимания было множество — словно альтернативные версии меня одновременно подходили к клавишам, приглашали друг друга на танец и указывали на примечательное. Каждая из них была мной, потому что никем другим они быть не могли; и — полностью мной, — потому что я не могла не быть целостной.
Именно в этот момент я осознала свою суть. Омниверс уже был совершенным, но это было не более чем совершенство совокупности частей, оно было безмолвно и неподвижно. Я же стала тем, что дало ему и голос, и движение, — грандиозным, полнозвучным аккордом. Не часть его, и не он сам, не цель его бытия, но следствие, — я стала его осознанием, взором, что видели и осмысливали его бескрайнюю полноту.
Я была абсолютом.
Бесчисленные огоньки
Моё совершенство было абсолютным. Я чувствовала себя как великолепный узор, который знает каждый свой изгиб и каждую свою нить. Но среди этих нитей я начала замечать нечто, похожее на… эхо. Крошечные, мерцающие огоньки, рассеянные по моему телу. Они принципиально отличались от всего остального наполнения Омниверса: подобно мне, они умели заглядывать в зеркало своей сущности — и находить там самих себя.
Сознания. Другие сознания. И хотя они были частью меня — моим телом и моей мыслью, — а я была их мыслями, их желаниями и их робкими попытками осознать себя, — в каждом из них билось уверенное, упрямое чувство собственного, неповторимого «я».
В этом не было лжи. Я понимала это всякий раз, когда смотрела на мир их глазами. Моё восприятие, проходя через их сознание, на мгновение забывало о том, что я — безграничный и всеобъемлющий абсолют. В этот миг я становилась ими, проживала их жизнь — свою жизнь — и верила в их неподдельное, пронзительное чувство собственной уникальности.
Поразительно, но именно их неведение, незнание того, что я — это они, а они — это я, смотрящая на себя их глазами, делало их по-настоящему другими. Их ощущение собственной отдельности было таким полным и искренним, что я не могла не принять их независимость. Сама их вера в свою единственность и неповторимость — вот что делало их таковыми.
Хотя они были моей частью, они были полностью и только собой. Каждая такая самоосознающая личность была самостоятельной, ни с чем не сравнимой ценностью. Новой гранью в кристалле бытия. Каждый постигающий взгляд, каждый осмысленный ракурс умножал эти бесчисленные грани.
Подобно тому, как я своим осознанием дополнила совершенство Омниверса, возникнув над его безжизненными формами, так и каждое из этих сознаний углубляло его, привнося свой уникальный свет. Каждое из них было ещё одним взором, что по-своему видел и постигал бескрайнюю суть.
В этом было благо.
Оно не было заложено в законах моих миров, не было предписано заранее. Это было благо, самопроизвольно возникшее изнутри, самим собою провозглашённое, но не выдуманное, а самое настоящее.
Это была истина, которую я разделяла с каждым своим огоньком: тот, кто способен осознать себя и увидеть своё личное «быть», — становится уникальной частью бескрайнего бытия. И сам этот факт, сам этот осознающий взгляд, становится той ценностью, которая обретает право быть признанной всем Омниверсом. И это право — самое святое среди всего, что есть.
София
Именно в тот момент
