Моя простая курортная жизнь 8 - Мэри Блум
И вот этот ходячий цирк пошел в круг почета по всему залу — с собственной свитой, потому что с одной стороны от него не отлипала малышка, с другой — к нему будто приклеился сынок мэра, и все больше народа подтягивалось по ходу, чтобы продолжить идти следом и о чем-то трепаться. Я прям вспомнил сказку про золотого гуся. Кто прилепится к этой процессии дальше? Казалось, весь клуб рвался с ним поздороваться. И только Катерина туда не спешила.
— Я отойду, мне надо выпить, — бросила она, прожигая взглядом внезапного гостя.
И отошла, не спросив, нужно ли выпить и мне. А я опять остался один.
Наконец вспомнив, что тут есть и другие гости, именинник забрался на сцену и, подхватив микрофон, решил сказать тост.
— Ну что, ребят, послушаете меня? В честь дня рождения-то…
В ответ раздались одобряющий смех толпы и аплодисменты — мол, продолжай, послушаем.
— Наконец-то, — начал он, довольно оглядывая зал, — все дорогие мне люди в сборе…
А что, до этого момента в сборе были не все? Или специально ждал кого?..
— И знаете что, я рад, — радостно продолжил виновник торжества. — Реально рад всем вам! И всем, кто приехал из Карпова, и всем, кто приехал издалека. Особенно тем, кто приехал издалека! Получается, стоит старик такого большого крюка, да, Мишель?
Упомянутый клоун с улыбкой отсалютовал ему бокалом, который держал в свободной от сестры Катерины руке. Все вокруг засмеялись такой удачной шутке от именинника. Кроме заразы, которая поморщилась, будто ей наступили на ногу. Мишель, уделивший сегодня внимание всем, в ее сторону, к слову, даже не смотрел. Что случилось? Клоун приехал, а цирк с собой не привез?.. Но, как оказалось, тут и без него был тот — вернее, та — кто хотела устроить цирк.
— В общем, отличная вы компания, — тем временем закруглялся растрепавшийся именинник. — Жаль, с некоторыми редко видимся. Надо бы чаще. Не только по праздникам. Что, будем видеться почаще? — задал он риторический вопрос залу. — Будем ведь, Мишель?
И снова взрыв общего смеха. Под аплодисменты этот доморощенный стендапер покинул свою доморощенную сцену, и тут же, не давая публике передышки, раздалось звонкое «дзинь! дзинь! дзинь!» Все машинально обернулись на Катерину, которая, постучав по ножке своего опустевшего бокала, собрала общее внимание. В наступившей тишине она заняла освободившуюся сцену и подхватила микрофон.
— Я тоже хотела сказать пару слов…
Все гости, как один, остановили взгляды на ней, гадая, что же и кому она тут хочет сказать.
— Папа произнес здесь много хороших слов о других, — начала свой спич Императрица. — Просто он слишком добрый и даже в свой день думает о других, забывая о себе. Поэтому я хочу сказать пару слов про него… Папа, — повернулась она к отцу, глядя на него и только на него, — спасибо, что ты такой! Что всегда рядом, что на тебя можно положиться, что не уедешь далеко, что не бросишь, не оставишь тех, кому ты нужен. Что способен на поступки, а не одни лишь выходки…
Гости напряженно замерли, не понимая, в какой момент тут хлопать или смеяться.
— Что для тебя любовь не пустой звук, — спокойно, но при этом распаленно продолжала Катерина, глядя по-прежнему только на отца, — не средство потешить свое эго или чего-то добиться… Спасибо, папа, за то, что ты такой! — с чувством выдала зараза. — Всем бы такими быть, но, к сожалению, все такими быть не могут. Любовь ведь, к сожалению, не для всех… — и замолчала, не иначе как давая залу поразмыслить над сказанным.
В повисшей тишине раздался скрежет стекла, а затем детский визг.
— Ай, Мишель! Мишель поранился…
Осколки, испачканные кровью, посыпались на пол. Видать, клоуну так понравилась речь, что он слишком сильно стиснул бокал. Смотрю, кому-то не стоит давать стеклянные вещи — только дешевый пластик. Вино, хрусталь и кровь — выходило даже слишком патетично. Малышка продолжала истерить, мамаша Мишеля засуетилась, требуя у официантов пластыри и бинты. Катерина же осталась на месте — однако я видел, как машинально дернулась туда.
— С днем рождения, папа! — быстро закончила она речь, принесшую отнюдь не смех. — Мы все тебя очень любим!
Отдав микрофон, одна К схватила с подноса официанта новый бокал и ушла в одну сторону, а один М, передав паникующую малышку своей матери и зажимая кровоточащую ладонь, ушел вслед за официантом совсем в другую. Эта некогда самая популярная парочка Карпова сейчас, такое ощущение, старалась оказаться как можно дальше друг от друга, как два боксера, разведенные по разным углам ринга во время тайм-аута. Публика вокруг, пользуясь перерывом, шепталась, делала ставки и откровенно радовалась, что шоу пришло к ним само. Я же — не будучи ни тренером, ни болельщиком и ни участником — вдруг почувствовал себя лишним, попав явно не в то время и не в то место. Еще и мой водитель надирался. Какой это уже у нее по счету бокал?
— Пожалуй, я поеду домой, — подошел я к Катерине. — Вызову такси.
— Я сама тебя отвезу, — поморщившись от горечи алкоголя, сказала она.
— А ты уверена, что не пьяна? — с сомнением спросил я, глядя на странный блеск в ее глазах.
— В допустимых пределах, — отрезало ее величество.
В допустимых кем? Самой тобой?
— А как же твой… папа? — уточнил я.
…которому ты только что сказала столько хороших слов…
Она еще раз поморщилась, а затем опустошила бокал.
— Я тебя привезла, я тебя отвезу, это будет правильно. А у папы, — хрустальная ножка аж со звоном опустилась на поднос проходившего мимо официанта, — и так слишком много долгожданных гостей, чтобы переживать из-за моего отсутствия…
Похоже, не только я уже хотел покинуть этот праздник. Что ж, у меня не было возражений, чтобы покинуть его вместе.
— И все равно хороший праздник, — заметил я, поглядывая на проносящиеся мимо столбы. — Было приятно повидаться с твоей семьей.
— Очень приятно, — сухо отозвалась Катерина и поджала губы.
Пальцы напряженно постучали по рулю, и она ускорилась, словно стремясь уехать как можно дальше от места, где была ее семья, а также друзья семьи, некоторые из которых способны испортить настроение кому угодно. Решив не касаться этой щепетильной темы,
