Холодное пламя - Мари Милас

– Такой нежный мальчик, – воркует Мия, когда они возвращаются. Она прижимает голову Люка к своей груди и целует его в висок.

От ненависти до любви, как говорится…

– Получается, ты не знаешь, кто твой отец?

Знаю. 

– Не совсем. Мама рассказывала о нем, когда навещала меня в приюте. Но я не так много помню.

Поэтому, когда мне было семь лет, я записала все самое основное и хранила этот клочок бумаги с детским неразборчивым почерком так долго, что чернила начали размываться.

– Почему они позволяли этой женщине с тобой общаться? – возмущается Элла, агрессивно откусывая печенье.

– Она понесла наказание, прошла необходимое лечение. Якобы раскаялась… ненадолго. Поэтому могла вновь претендовать на опеку.

Мама приходила ко мне редко, но метко. Это было и в детстве, и в юности, и сейчас. Благо у этой женщины нет ни пенни, чтобы добраться до Монтаны.

Я даже дышать стала легче, когда въехала в Америку и избавилась от ее токсичной ауры.

– Скажи мне свое любимое блюдо. – Говорит Элла, когда я помогаю ей убраться на кухне.

– Яблочный пирог. – Улыбка сама собой появляется на моем лице.

Элла сужает глаза и смотрит на меня с весельем. Безусловно, она проводит параллель между мной и Марком.

– Нашлись два одиночества.

Я прикладываю ладонь к пылающей щеке.

– Наверное.

Перед тем как я ухожу на работу, Рид и Элла крепко обнимают меня, а затем говорят:

– Приходи к нам, когда… Да когда захочешь. Комната, в которой ты жила эти дни, останется за тобой. – Я открываю рот, чтобы ответить и сказать, что это слишком, но они еще больше шокируют меня следующими словам: – Мы всегда хотели пятерых детей.

Моя грудь горит. Я сжимаю губы и глубоко дышу, чтобы не броситься к ним на грудь и не зарыдать.

Может быть, я приехала во Флэйминг не за мечтой, а за семьей?

* * *

Когда я иду по улицам города после тренировки, мне кажется, что вокруг меня жужжит рой пчел.

Разговоры.

Сплетни.

Их так много, что хочется заткнуть уши.

«Говорят, что сгорела вся западная часть хребта.»

«Слышал, одного из парней забрали на вертолете. Весь обгорел.» 

Я жмурюсь и делаю глубокий вдох. Теперь понимаю, почему все эти дни родители Марка не выходили из дома. Здесь невозможно оставаться спокойным, даже если не веришь в эти слова.

«Они настоящие герои.»

Правда.

«Марк лучший капитан. Он знает, что делать.» 

Правда.

«Марк напыщенный индюк, который не может связать двух слов.» 

Ложь.

Я останавливаюсь и смотрю вслед двум мужчинам, бросивших эту фразу. Хочется запустить в их головы бутылку воды, которую я изо всех сил сжимаю в руке.

Я вновь жмурюсь, только на этот раз от пламенного солнца. Сегодня такая жарища, что еще чуть-чуть и подошва моих босоножек расплавится.

«Да? Не может быть? Ну слава богу. Я уже думала они никогда не вернуться.»

Я поворачиваюсь на голоса, доносящееся из открытой двери салона красоты.

«Марк сказал, что они успели вырыть траншею, но им пришлось добираться до самого дальнего аванпоста.»

Я врываюсь в салон красоты, как одичалая. Администратор испуганно смотрит на меня, а затем переводит взгляд на… Джемму. Конечно же, она знает больше.

Я расправляю плечи и делаю вид, что зашла сюда не потому что бросаюсь на всех, кто говорит «Марк».

– Я хотела узнать… – Поворачиваюсь к администратору. – Делаете ли вы педикюр?

– Д-да. – Заикается она. Видимо, я действительно выгляжу дико.

Я возвращаю взгляд к Джемме, которая смотрит на меня с опаской. Боится, что я вырву у нее парикмахерские ножницы и устрою дебош?

– Спасибо. Запишусь к вам… – Никогда. – Через пару недель.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Лили! – окликает Джемма. Я поворачиваюсь и встречаюсь с ней взглядом. – У тебя все хорошо?

Да. Нет. Не знаю.

Я просто хочу сесть на свою веранду со своим хмурым мужчиной.

Мне плевать, что он на самом деле не мой.

Когда мистер Июль на моей веранде, он принадлежит только мне.

Я просто киваю и ухожу.

Бегу со всех ног домой.

Неужели он позвонил Джемме? Они друзья, это вполне логично. Так ведь? Мое глупое сердце не согласно. От ревности оно готово пробить грудь и поджариться на этом раскаленном асфальте.

Я добегаю до дома за считаные секунды. Машина Марка припаркована на его подъездной дорожке.

Он в порядке.

Он жив.

И теперь я могу задушить его своей злостью.

Мои агрессивные шаги грохочут подобно дроби барабана. Я размахиваю руками, будто направляюсь маршем на войну.

Мой кулак ударяется об его дверь.

Больно.

Стучу чуть слабее.

Никто не открывает.

Стучу еще раз.

И еще раз.

Пинаю дверь.

Все еще без ответа.

Захожу в свою дверь, быстро пересекаю коридор, кухню и оказываюсь на веранде. Из меня вырывается резкий прерывистый выдох, похожий на скрежет металла.

Марк сидит в моем кресле. Ждет ли он меня?

Его глаза закрыты, веки подрагивают от неглубокого сна. Около шрама на виске виднеется новая ссадина, покрытая коркой.

Я подхожу к нему, аккуратно касаюсь волос, чтобы лучше рассмотреть рану,  и стараюсь не дышать. Вроде бы выглядит не так плохо, но все равно не очень приятно.

Марк резко распахивает глаза и хватает меня за запястье. Я подпрыгиваю на месте, пульс ощущается в каждой клетке тела. У меня стучит в ушах, болит в груди и так пусто в животе, что мне не удается подобрать слов, чтобы сказать…

Я скучала. Я благодарю бога, что ты жив. 

– Привет, городская девушка. – Голубые глаза Марка, похожие своим цветом на лед, должны меня охладить. Но все наоборот. Я нагреваюсь, слово поднесла руки к костру. У меня покалывает все тело.

– Привет, мистер Июль, – с дрожью выдыхаю я.

Марк встает во весь рост, возвышаясь надо мной, как тот горный хребет, который он спасал. Я хватаю его за футболку, сжимая ткань в кулаке. Мне хочется придушить его и зацеловать одновременно. Не удивлюсь, если вокруг меня клубится пар от гнева, смешанного с яростным желанием оказаться в руках этого мужчины.

Обними меня, чертов кусок льдины!

– Давно не виделись. Больше так не пропадай, – яросто шепчу я.

– Не могу обещать. Такая работа. Жизнь непредсказуема. – Он хмыкает и делает глубокий вдох, сжимая ладони в кулаки. А когда переводит взгляд на мои губы, то так и не выдыхает.

Неожиданно я осознаю, что даже если все кругом временное, мне хочется, чтобы Марк Саммерс был моим. Даже на чуть-чуть. Потому что это