Моя простая курортная жизнь 8 - Мэри Блум
— Да вашу ж мать!.. — сипел третий, удивительно знакомый голос.
А следом из коридора донеслись быстрые громкие шаги, будто кто-то грузный несся галопом. Оторвавшись от нашего приятного занятия, мы с Даной выглянули в дверной проем, чтобы посмотреть, что там вообще творится. По коридору на крейсерской скорости, выпучив глаза, запихнув трость под мышку, мчался ее папашу. А вслед ему летели крики:
— Извращенец!.. Держите извращенца!..
Как мы потом выяснили, частично собрав этот пазл из свидетельских показаний мамы Даны и парочки, потревоженной извращенцем, произошло тут следующее. Один неуемный папаша, потеряв нас из виду и очевидно задавшись целью испортить этот праздник нам по максимуму, отправился нас искать по коридорам. Он верно понял, куда и зачем мы могли пойти — все-таки дружил с моим отцом, — но не учел одного момента: что мы были не единственными, кто хотели сегодня уединиться в школе. И вот, услышав за одной из дверей недвусмысленные томные стоны, наш горе-сталкер с воплями «попались!» вломился в занятый кабинет. Упс… Вот только попались не мы! Разумеется, ошарашенные бывшие школьники, которым помешал трахнуться напоследок какой-то перекошенный мужик с тростью — в лучших традициях молодежных ужастиков, — сразу же развопились, не столько напугавшись сами, сколько напугав его.
— Извращенец! Извращенец в школе!.. Держите извращенца!..
Он же, захлопнув дверь, не найдя лучшего выхода, нервно рванул прочь, решив добежать до точки сохранения — пардон, актового зала — раньше, чем его разоблачат.
— Извращенец! Стой!.. — ускоряя его темп, орали ему вдогонку. — Мы тебя засудим! Засудим тебя!..
И он драпал так, будто за ним бежали с десяток злобных Тамар. «Засудим» теперь было для него не просто угрозой — он уже знал, как это дорого. И хотя он не был извращенцем, бежал сейчас быстрее, чем некоторые из них. А потом, аж в прыжке вписавшись в поворот, стремительно скрылся за углом. При этом его трость, все еще зажатая под мышкой, ни разу не коснулась пола.
— Это папа был?.. — еще не веря глазам, прошептала моя милашка.
Словно решив дать ответ сам, в этот момент он прислал ей голосовое.
— Дана, — тяжело дышал в трубку этот мопс, будто умирал, хотя мы-то теперь знали, что это была просто одышка бегуна, — я устал, нога разболелась сильно… Поехали домой немедленно!..
— Нет, ну как он мог!.. — возмущенно шлепнула кулачком по двери моя милаха. — Я же с ним честно, а он… а он…
Не став подбирать эпитеты, она торопливо набрала другой номер на смартфоне.
— Мам, я уезжаю с Ромой! — моя няшка вновь перешла в боевой режим. — Да, к нему! К утру буду!.. Что случилось? — ее глаза ярко вспыхнули. — Спроси у папы, что случилось, когда он прибежит!..
Правильное решение, Дана! Я обнял и притянул ее к себе, поощряя этот запал.
— А теперь поехали к тебе, — бойко выдохнула она мне в губы, — ты так и не снял еще с меня это платье!..
Это была волшебная ночь. Дана, соскучившаяся по ночевкам в моей комнате, отдавалась так горячо, будто это была последняя ночь на земле. Будто уже завтра собиралась уезжать в эту чертову Англию и хотела мне подарить как можно любви и ласки за эти несколько часов. Наши стоны — влюбленные, жаркие, несдержанные, которых уже давно не звучало здесь ночами, но которые победно вернулись — разлетались по всему дому, донося до всех зрелых красоток по соседству, что теперь и нашу зрелость подтверждал целый аттестат. Разумеется, моя хаус-леди, уже отвыкшая от такого саундтрека к своим сновидениям, не могла не отреагировать.
Когда утром, затисканные и зацелованные, бодрые и усталые одновременно, мы спустились вниз, Полина, с самого своего вынужденного каминг-аута избегавшая Дану, неожиданно ждала нас в гостиной. Ее взгляд оценивающе прошелся по мятому платью моей милашки, по сочным засосам на ее шее, по ее счастливой улыбке и яркому блеску в глазах — словом, по всем признакам, выдавшим, что наш выпускной удался на славу.
— Давно не виделись, — заметила моя управляющая, с плохо скрытой ревностью рассматривая мою девушку со всех сторон.
— Привет, — сдержанно отозвалась та.
— А ты здесь ночевала?..
Полин, что за вопрос? Ты же сама наверняка слышала.
— Да. А что? — с вызовом ответила моя милаха.
— Да так… Давно ты здесь не ночевала, — выдала моя хаус-леди, большую часть весны игнорировавшая мою личную жизнь, но теперь вдруг опять начавшая активно в нее вмешиваться. — А вы что снова, ребята…
Так и читалось: «сошлись? а я думала, вы опять на паузе… после меня…»
— А мы и не прерывались, — крепко прижалась ко мне моя няшка, как бы показывая одной незадачливой красотке постарше, что, в отличие от некоторых, она-то своего не упустит. — Просто у меня папа болел. Но сейчас он выздоровел! — боевито добавила она. — Так что теперь я часто буду сюда заходить!
Так и читалось: «и здесь ночевать! так что теперь вообще обзавидуешься!»
— Понятно, — кисло выдавила Полина, понимая, что ей теперь часто придется слушать довольные стоны моей девушки, и быстренько удалилась на кухню, не иначе как примиряться с этим.
— По-моему, — проводила ее прищуренным взглядом Дана, — она опять на тебя нацелилась…
— Да не, — отмахнулся я, — просто очередной ее прибабах. Так-то она мне всячески показывает, что как парень я для нее не существую.
— Ну не знаю, — протянула моя милаха, скептически прислушиваясь к показательно громко загремевшим на кухне кастрюлям, словно пытавшимся заглушить наш разговор, — а я вот вижу совсем другое… Пойдем! — еще крепче обняла она меня и решительно потянула к двери. — Папа, поди, уже совсем заждался! Поздравлю его с выздоровлением…
Ничем не сдерживаемые, мы неслись по утреннему городу на самокате. Я рулил, а Дана сзади обнимала меня, игриво водя ладонями по моей груди. Свежий морской ветерок ласково трепал волосы, приятно обдувал лицо и плечи и в целом бодрил. Школа осталась позади, впереди были свобода, лето и взрослая жизнь. А еще один крикливый папаша, нетерпеливо расхаживающий у своих ворот. Он увидел, как мы появились на горизонте, и аж подпрыгнул на месте — и «больная» нога ему совсем не помешала.
— Дана! — сердито начал он, едва я остановил самокат у ее
