На золотом крыльце 2 - Евгений Адгурович Капба
— А нет, не будет, — выражение лица Розена нисколечко не изменилось. — Не будет нормально. Мы в жопе. Если вас это утешит — они тоже.
Меня это, если честно, ни разу не утешило.
так Шедеврум видет Миху с тесаком))
Глава 9
Лето и пулеметы
Стояла удушающая жара, все люки древнего, как шушпанцер Лейхенберга, броневика, были открыты, но это ни разу нас не спасало. Солнце палило нещадно, и, несмотря на все чудесные свойства опричной одежки, с меня тек пот. Ни о каком кондиционере и речи идти не могло, все охлаждение шло только из двух открытых люков естественными воздушными потоками. Транспорт подпрыгивал на каждой колдобине, которых тут было изобилие, а мы подпрыгивали на жестких сиденьях. Вчерашние студенты, а нынче — юнкера сдавленно матерились в десантном отсеке, водитель — матерый усатый дядька с кибернетическим глазом, почему-то закрытом пиратской повязкой — сидя в кабине матерился в голос.
— Мать-мать-мать! — рычал он. — С прошлого инцидента два месяца прошло, а рокадную дорогу так никто и не подсыпал гравием!
То есть, звучало оно совсем по-другому, но суть была такова. Мы ехали вдоль границ Хтони по землям Калужского сервитута, по юридикам Воротынских и Оболенских, по бескрайним пустошам прихтонья, выжженным магией и артиллерийским огнем. Черная Угра — так называли эту Аномалию. Она вытянулась вдоль реки, представляя собой полосу хтонической земли примерно десять километров в ширину и сотню — в длину, вдоль рек Воря-Угра-Ока-Жиздра. Уже здесь, на этой гравийке, в нескольких сотнях метров от хтонических границ мы чуяли дыхание скверны.
В эфире Хтонь виделась темным туманом, по субъективным ощущениям — напоминала то ли запах каленого железа, то ли горячего асфальта, то ли прогорклого и подгорелого масла… А выглядела ровно так, как и называлась — черной. Деревья, трава, вода, даже воздух — все это как будто посыпали угольной крошкой, сгустив и затемнив все цвета, которые в общей массе своей давили на психику первозданным мраком.
— Солнце садится, зараза, — проговорил водитель, оборачиваясь к нам. А потом вдруг спросил: — Пулеметом кто-то владеет?
Розен молча поднял руку, и Ави — тоже. Остальные неуверенно переглядывались.
— Значит, гном — лезь за кормовой пулемет. На тебе задняя полусфера. Защиту кто-то ставить может?
Тут откликнулись все старшекурсники и Серебряный.
— Нормально… Значит, вы — к амбразурам! Целитель — не воюет, целитель — лечит! Остальные — сидеть ровно, держать оружие наготове, и, если какая-то падла пролезет внутрь — рубить ее всмятку! Ясно? — рявкнул водитель.
— Ясно! — откликнулись мы.
А я спросил:
— А как вас зовут?
— Вахмистр Плесовских! А ну, иди сюда, любопытный! — он поманил меня пальцем из-за плеча, не переставая крутить руль. — Лезь в кабину, юнкер!
Я полез через десантный отсек, сквозь дверцу, нещадно треснувшись головой о низкий потолок.
— Машиной владеешь? — спросил меня Плесовских. — Водишь машину?
— Шушпанцер гномский водил! — отрапортовал я. — Правда — по трассе.
— Справишься, ёпта! Давай за руль! Держись дороги, чего бы это ни стоило, тачанка у нас надежная, не перевернется. Главное — жми на педаль и держись дороги, даже если самого дьявола увидишь! — он притормозил и перелез с водительского на пассажирское место.
Над этим креслом имелся люк, а у люка — еще один пулемет, так что. отрегулировав высоту сидения, стрелок мог высунуться чуть ли не по грудь над крышей и вести огонь.
Я уселся на водительское сиденье. В общем и целом — было даже удобнее, чем у Лейхенберга. В конце концов, это ведь был человеческий опричный бронетранспортер, пусть и древний! По крайней мере, кресло регулировалось по высоте и наклону. Но в остальном — тихий ужас. Там изолента, здесь провода торчат, местами проплавлен пластик приборной панели, змеится трещина на бронестекле… Почему вообще за нами послали такое барахло? Носились, как с писаной торбой, сначала, квадрокоптерами сопровождали, конвертопланами доставляли, а потом — бац, и запихали дюжину ни фига не понимающих юнкеров с мачете в какой-то тарантас и повезли в Бельдягино! Это что — часть плана?
Сориентировался я быстро — педали были на месте, руль — тоже, так что — ничего сложного. Мы тронулись с места, и я, по совету водителя, держался середины дороги. Подскакивали мы сильнее, но все-таки продвигались вперед. Сорок километров в час — тоже скорость, в конце концов!
— Значит, слушаем меня внимательно, — повысил голос вахмистр Плесовских, проводя рукой в перчатке по короткому ёжику седоватых волос. — Сейчас начинается закат. Самое дерьмовое время в здешних местах. Ну, еще — рассвет, но с этим чуть проще. Тут как — чем длиннее тени, тем сильнее твари. Видишь подозрительную тень — стреляй! Это закон Черной Угры! Наши лучшие друзья — мощный фонарь и седалищный нерв! Искусственный свет тоже дает тень, но ее бояться нечего — там твари не спрячутся, их можно будет увидеть и убить! Через километр рокадная дорога подходит к самой границе Хтони, и тени от высоких деревьев достают до обочины. Вот там нам может прийтись туго. И даже не надейтесь на помощь: все сидят по блокпостам. Мангруппа перепилась, дроноводы в отпуске, маги в Хтонь пошли ингредиенты собирать. А в юридиках только порадуются, если мы сдохнем. Понятно?
— Поня-а-а-атно… — растерянно протянули господа юнкера.
А мне вот было непонятно! Непонятно: прикалывается он и берет нас на пушку, или — всерьез втирает всю эту дичь. Если второе — то порядки внутри опричного войска представали передо мной под совершенно новым углом.
Розен задумчиво произнес:
— Я говорил, что мы в жопе? Вот она, — а потом добавил философски: — Но есть один плюс: мы в жопе на броневике.
— Готовность номер один! — прорычал наш одноглазый вахмистр, переключил рычажок управления высотой кресла и взмыл под самый потолок.
Послышалось лязганье пулемета. На корме приводил в порядок оружие Авигдор, напевая под нос нечто воинственное и, кажется, нерифмованное:
— Ауф дер хайде блют айн кляйнес блюмеляйн…
Унд дас хайст…Эрика!
