На золотом крыльце 2 - Евгений Адгурович Капба
На краю поля виднелось несколько зданий: металлические ангары, бетонные приземистые строения, вышка управления полетами и еще какие-то странные металлоконструкции вроде конусов, похожие на елочки.
— Быстро, быстро! — Барбашин и Нейдгардт вели нас к одному из ангаров.
— Может, он не обиделся? — пыхтел мне в спину Авигдор. — Ты ведь сказал «не дебил, а Борис Борисович!», а не «Борис Борисович — дебил».
— Ави, не трави душу, — стараясь не сбиться с шага, буркнул я. — И думать не хочу, что он мне устроит на занятиях по пиромантии! Ты видел его лицо?
— У него всегда такое лицо, как будто только что жевал гнилое яблоко, — парировал гном. — Не переживай, он забудет.
Но мы оба знали, что Борис Борисович ничего не забывает.
Барбашин вел нас в один из ангаров, в широко открытую толстую стальную дверь с кучей вентилей и засовов. Как будто кто-то специально старался навешать как можно больше всякой дичи на несчастную дверь! При том, что за ней ничего такого удивительного не находилось: обычный склад. Стеллажи, коробки, столы и лохматый синий тролль в оливковой пехотной форме. Наверное — из лесных. Он был гораздо более худощавый, чем знакомый мне Хурджин, у него нижние клыки выпирали намного сильнее, ну, и лохматость, да.
— Так-то подходите ко мне и громко называете фамилию! — заявил он.
Мы все его услышали.
— Вяземский Афанасий, — заявил княжич, шагая вперед. — Холодняк свой, амулеты не требуются.
— Вяземский? — шмыгнул носом тролль. — Это…
— Да. Я его сын, — церемонно раскланялся Афанасий.
— Мое с кисточкой. Твой пахан — бог войны, точно. Меня Бата зовут, — протянул руку тролль. — Точно амулеты не берешь?
— Точно. И холодняк — свой, — он продемонстрировал ножны с чем-то вроде абордажной сабли.
— Тогда держи коробку с формой и иди переодевайся. Свою одежду положишь в коробку и сдашь мне, я поставлю на полочку. Если вернешься — заберешь так-то! — звучало не очень, но троллю было пофиг.
Он протянул коробку княжичу и крикнул:
— Следующий!
Подошел следующий, и процедура повторилась. Я внимательно присматривался к происходящему.
Как я понял, в качестве стандартного холодного оружия тут полагалось мачете-латино длиной примерно сантиметров шестьдесят, из вороненой стали, в ножнах из черной экокожи. Ничего так, солидно смотрится. А амулетов выдавали аж пять. На шею — цацку от физической атаки, блокирует практически любой метательный снаряд, но однократно. На каждую руку — по кольцу, одно в качестве запаса жизненных сил, второе — как резерв маны на всякий случай, тоже — одноразовые. И по браслету: самые обычные плетеные фенечки. Порвешь одну — подашь сигнал тревоги. Порвешь вторую — впадешь в стазис, что позволит даже при серьезной ране дождаться помощи. Если, конечно, кругом не кишат враги, желающие тебя прикончить или сожрать. Богато живут опричники!
— Порча или использование амулета влечет за собой вычет из денежного довольствия, — сказал лесной тролль по имени Бата.
— Круто, — откликнулся я. — У нас будет денежное довольствие! А сколько?
— Э-э-э-э… — он почесал лохматую голову. — Хер его знает, сколько юнкерам-пустоцветам платят! Холодняк давать?
— У меня свой, — я продемонстрировал дюссак.
— Так-то конкретный свинорез! — покивал тролль. — Значит, мачете — долой, бери форму и шуруй.
За моей спиной присвистнул Ави, на меня покосился Строев и еще кое-кто из стаи Вяземского. Они не ожидали, что у меня будет что-то свое. Я ведь усиленно косил под голодранца! Зато теперь мог с важным видом процитировать Людвига Ароновича:
— Работать надо! — и лихо загнал дюссак обратно в брезентовый чехол.
Ладно, не лихо. Тупо получилось, он застрял, так что я его положил поверх коробки с формой, наполовину обнаженным, и пошел переодеваться под смешки товарищей.
Форма, кстати, была черная, опричная, очень удобная, с самоподгоном и элементами легкой брони: щитками, наколенниками, налокотниками и прочей штукой. Напялив такой костюмчик, каждый из нас становился похож на уберсолдата из кхазадских легенд. Даже перчатки тактические, с обрезанными пальцами, имелись. Ну, и берцы! Берцы были что надо. Суровые такие, с толстой подошвой и бронированными вставками на пятках и носках. В таких себя героем сразу чувствуешь, только ходить поначалу неудобно, пока умная обувь к тебе не притрется и не откалибрует эргономику.
— Разбились на две группы! — крикнул Барбашин, когда все, наконец, оделись.
Тут же определились два центра силы: Вяземский и Розен. У первого уже имелась спаянная команда из пяти человек, и к нему по первому зову тут же перешел Вадим из кулачной команды, и кое-кто еще. А Денис Розен и не говорил ничего, просто стоял с безразличным лицом, скрестив руки на груди, и рядом с ним стоял Максим Серебряный — наш золотой медалист. Тинголов сказал:
— Я к Вяземскому не пойду, он нелюдей не любит.
— И я не пойду, потому что я с Тинголовым, — пожал плечами Ави. — Кого я буду заколупывать, если мы будем в разных командах?
— Пошлите тогда к Розену. — пожал плечами я.
Вяземский иронично поднял бровь, когда я развернулся в сторону Дениса, и ничего не сказал. Да мне и пофиг было, что он там себе думал. Я в любом случае предпочту иметь в команде проверенного крутого целителя, чем кого угодно другого. Драться и ледышками пулять во все, что движется — дело нехитрое. А вот сустав на место поставить и несварение желудка вылечить — это в полевых условиях куда важнее.
Весь мой небогатый опыт говорил о том, что даже на войне сражаются далеко не каждый день. А вот дерьмо всякое случается с завидной регулярностью. Поэтому я выбираю спокойного Розена, а не импульсивного и харизматичного Вяземского — пусть он и реально крутой.
— Рад, что ты тут, — хлопнул меня по плечу Денис. — Нормально все будет, посмотришь.
— Значит, сейчас — на инструктаж, следом за мной. А потом первая группа едет на Чертово Городище, — ткнул пальцем в команду Вяземского Барбашин, а потом посмотрел на нас сочувствующие: —
