На золотом крыльце 2 - Евгений Адгурович Капба
Но я знал, что с этим делать. Полез к себе в Библиотеку как-то перед сном — и запихал целую стопку блокнотов с мандражированием на самую нижнюю полку, в дальний угол. Вроде как и все получилось, но во время расстановки я обратил внимание на странную фишку: когда томик стукался о заднюю стенку шкафа, раздавался такой звук, будто там, за этой самой стенкой, что-то есть! Некая пустота!
Никогда до этого я не задумывался об этом. Не прислушивался! Что это могло значить? Ведь моя Библиотека — это мой разум, моя память! Определенно, я должен был обследовать ее границы более тщательно, поэкспериментировать с другими шкафами и полками — вдруг и за ними что-то есть? Однако, нельзя знать наверняка, что случится, если я решу, например, попытаться пробить стену. Может быть, нечто ужасное? Может быть, я с ума сойду? А может — узнаю что-то новое? Или обрету новые способности?
Не попробуешь — не узнаешь, но я не хотел пробовать. Теперь я не мандражировал от ожидания практики. Теперь я с интересом ждал ее.
* * *
— Вставай, мин херц, нас ждут великие дела! — старый кхазад ухватил меня за ступню и тянул, как будто всерьез вознамерился стащить с кровати.
— Аронович! Вашу кхазадку! — я пытался понять, что происходит, но спросонья это было очень трудно. — Отпустите ногу! Куда вы меня тащите? Что за дичь?
— О-о-о-о, проснулся! Хуеморген, добрый молодец! Тебя сегодня на военно-хтоническую практику забирают. Вон, уже студенты с вакаций съезжаются, дым коромыслом, конвертопланы за вами через три часа прилетят, — пояснил Людвиг Аронович, отпустив мою ногу и стоя теперь посреди комнаты. — А ты дрыхнешь.
— А чего бы мне не дрыхнуть в шесть утра? — возмутился я, садясь на кровати. — Нищему собраться — только подпоясаться, как баба Вася говорила! У меня вон, рюкзак давно наготове! Признавайтесь, герр Лейхенберг, какого тойфеля вы меня так рано разбудили?
— Давай, шнель-шнель, иди мойся, одевайся и шагом марш за мной!
Я понял, что старый кхазад от меня не отцепится, и двинул в ванную. Наскоро умыв лицо и почистив зубы, я влез в серые брюки и клетчатую рубашку и потопал следом за Ароновичем, который явно направлялся к своей каморке.
Действительно, на личных машинах, автобусами и пешком прибывали студенты. Пока еще не бурной рекой, но — один за другим они входили в ворота, где дежурил Борис Борисович, который отмечал их в планшете.
— Привет, Миха! — кричали Выходцева и Святцева.
— Титов, мое уважение! — отсалютовал мне кулаком Денис Розен.
— Здорово! — махали руками незнакомые ребята.
— Самый сильный — бело-синий! — проорали пацаны из команды по русской стенке, и я понял, откуда у меня такая внезапная популярность.
Мы ведь побили ревельских кадетов, хо-хо! Уверен, они там в сети тысячу раз все это обсудили и фото, и видео разослали… А у меня смартфона нет, вот ведь зараза… С другой стороны — может, оно и к лучшему? Надо она мне, эта виртуальная активность? У меня и реальной-то теперь столько, что поделиться с парой человек могу!
А кхазад и не думал останавливаться: он двигался к своей каморке с решительностью бульдозера. И мне нужно было его догонять, так что руки я пожимал и отвечал на приветствия очень впопыхах. Чего он там удумал, этот гном?
Войдя в каморку, я некоторое время привыкал почти к полной темноте. Дверь за мной захлопнулась как будто сама собой, так что единственными источниками света остались только три свечи в литом бронзовом подсвечнике. Так себе иллюминация.
— Дай сюда руку, — сказал Людвиг Аронович.
— Куда?
— Мне!
— Так я не вижу, где…
— Химмельхеррготт! — рыкнул гном, ухватил откуда-то из мрака меня за левую ладонь, развернул ее — и ткнул чем-то в палец!
— Э! — возмутился я, выдернул у него конечность, одновременно с этим щелкая пальцами и создавая секундную, но при этом довольно яркую огненную вспышку. Не зря же практиковался и брови себе сжигал?
Дальнейшее произошло в один миг: я увидел Людвига Ароновича с каким-то странным тесаком в руках, а он этот тесак от неожиданности выронил прямо себе на ногу заорал:
— Шайзе!!!
Свечи совсем потухли, и мы снова очутились в полной темноте.
— Титов! Думмкопфише швайнехунд! Маленький засранец! — орал гном. — Я тебе подарок приготовил, а ты что? Арсшлехт!
— Вы меня в палец чем-то тыкали! Какого фига, Аронович? Что я должен был думать? — возмутился я. — Это как вообще понимать? Вдруг вы как тот волосяной маньяк, который Тодор Свинский? Зачем вам моя кровь?
— Доннерветтер… — простонал он. — Хорошо, что не острием пришлось, а рукоятью… Ползи сюда, мин херц…
Мне не нужно было ползти, это ведь он на полу корчился, ухватившись за мизинчик левой ноги, а не я. У меня и глаза уже привыкли, так что я нашел выключатель и врубил свет. А потом подошел и протянул гному руку:
— Вставайте уже и говорите пожалуйста через рот, что тут такое случилось.
Я бесился на него, он бесился на меня, это понятно. Но разрывать наши взаимовыгодные отношения стало бы глупостью — и он это понимал, и я это понимал. А раз так, то и орать друг на друга бессмысленно, это тоже мы оба понимали. Мы с Людвигом Ароновичем вдвоем — вообще ребята понятливые. Поэтому кхазад, посопев малость, руку мою принял, и, опершись на нее, встал.
— Знаешь, мин херц… — он поднял с пола клинок. — Я ведь, помимо того, что столяр, еще кое-что умею, м?
— Знаю. Шахматы там делаете, пулемет собираете-разбираете и прочее, — уж я-то осознавал, насколько широкого профиля это бородатый специалист!
Оружие, которое кхазад держал в руках, выглядело странно. Длиной сантиметров пятьдесят, с тяжелым, изогнутым, как у абордажной сабли, клинком и со странной рукоятью. То есть рукоять эта была обычной. Удобной даже на вид! Просто ее вытянутый хвостовик причудливо изгибался, превращаясь в защиту для кисти руки. Я таких клинков еще не видал.
— Ага, — кивнул Людвиг Аронович. — Я еще реставрацией артефактов балуюсь. А Сигурд Эрикович — он…
— … что-то там с рунами, — кивнул я.
— Яволь, — согласился гном. — И
