Гарри Поттер и прошлое будущего - DriftWood1965
— Как только сможешь, позови Добби и Винки и попроси их доставить тебе шкаф, — шепнул Гарри, когда они с Гермионой обнялись на прощание. — Не подумай, что я хочу лишать тебя времени с родителями, но я уже скучаю, хотя мы даже ещё не расстались.
— Знаю, — ответила Гермиона. — Но мы никогда не расстанемся по-настоящему, верно?
416/821
— Но я не смогу делать вот это, когда мы не вместе, — ответил Гарри, накрыв её губы своими.
Только завершив поцелуй, он вспомнил, что они были на виду у нескольких человек. Оглядевшись, он увидел, что родители Гермионы застыли на месте; на их лицах было написано удивление. Джинни и Рон побагровели и отвернулись, Сириус широко ухмылялся, а Тонкс снова поглядывала на Римуса.
— Ну, — быстро сказала миссис Уизли, — думаю, нам пора.
— До скорого, миссис Поттер, — подумал Гарри, обменявшись с Гермионой ещё одним быстрым поцелуем.
— Я люблю тебя... мой дорогой муж, — ответила Гермиона.
***
Драко Малфой сидел в своей комнате в одиночестве и смотрел за окно. Изгороди и лужайки поместья медленно темнели под угасающим светом закатного солнца. Он вздохнул. Он знал, что это был день, в который он обычно возвращался домой на Хогвартс-экспрессе; день, когда его мать и отец ждали его при выходе из поезда. Но ещё он знал, что эти дни теперь остались лишь в воспоминаниях.
Последняя неделя прошла для него как в тумане. Он просыпался много позже того, как его мать уходила, и поэтому почти всё время проводил в одиночестве. Он почти не выходил из своей комнаты, потому что каждая комната особняка вызывала у него воспоминания об отце. Об отце, который, судя по словам целителей, больше никогда не сможет даже встать с кровати, в которой сейчас лежал. Днём ранее Драко проходил мимо кабинета своего отца и почти слышал скрип пера по пергаменту. Звук, который был совершенно обычным все предыдущие годы. Он тогда вошёл в кабинет, чего прежде никогда не сделал бы без разрешения... но он знал, что отец больше не сможет дать ему такое разрешение. Знал, что больше никогда не сможет сидеть в кресле рядом с письменным столом своего отца, пока тот говорил о магическом мире, который однажды будет избавлен от грязи магловской крови, или жаловался на потомство других чистокровных семей, загрязнивших кровь браками с маглами или маглорождёнными. Драко знал, что никогда больше не получит ни одного урока о его родословной и о правильной истории магического мира. Истории, которая отвергалась нечистокровными, которая показывала, почему чистокровные маги во всех отношениях превосходили других.
Когда свет из-за окна стал ещё слабее, свечи на столе автоматически загорелись, повинуясь наложенным на них чарам. Это заставило взгляд Драко обратиться в том направлении. На столе лежали его учебники и номера "Ежедневного пророка". Это заставило боль, которую Малфой-младший испытывал, стать только сильнее. Пока его отец лежал в Святом Мунго, Гарри Поттер был на первой странице "Пророка" почти каждый день. Также на столе, ещё с первого дня возвращения Драко домой, лежал пергамент, который теперь был скомкан и нечитаем. Неделю назад он был заполнен двумя именами и множеством слов. Когда его гнев на мать схлынул, Драко вспомнил "подсказку" Поттера. Записав имена и поняв, что они были анаграммами, он сначала поверил в слова Поттера и попытался понять, зачем тот рассказал ему об этом, в чём была его выгода. Но, продолжая размышлять, он осознал правду, и поэтому в
417/821
итоге и скомкал пергамент. Поттер явно пытался обмануть его, настроить против его отца. Он выдумал имя, переставив буквы имени и титула Тёмного Лорда, чтобы сбить своего давнего врага с пути! Это заставило гнев и раздражение младшего Малфоя разгореться ещё сильнее. За прошедшую неделю они только нарастали и, не имея выхода, начали грызть его изнутри.
Погрузившись в размышления, Драко не расслышал звона колокольчика у входа, но вскоре услышал голоса внизу. Сначала он не обратил на них внимания, но потом сообразил, что голос, отвечавший его матери, был незнакомым. Любопытство взяло над ним верх, и он встал с кресла, направившись к выходу из комнаты.
Когда он спустился по лестнице и подошёл к гостиной своей матери, голоса стали громче. Взглянув в приоткрытую дверь, он застыл, увидев, с кем говорила Нарцисса.
"Но... она мертва," — была его первая мысль, когда он увидел темноволосую женщину, сидевшую напротив матери. Его движение привлекло внимание Нарциссы, и та повернулась к двери:
— Заходи, Драко. Это моя сестра, Андромеда.
"Не Беллатриса," — подумал он, но потом вспомнил, кем была Андромеда и что его отце думал о ней. То, что о ней думала даже собственная мать.
— Ты пригласила в наш дом предательницу крови?! — прорычал Драко, когда гнев, копившийся в нём последнюю неделю, яростно вскинул голову. Предательница крови, приглашённая в дом его отца, пока тот лежал в Мунго без шансов на выздоровление... Драко не мог воспринимать это иначе как подлейшее предательство.
— Драко, это моя сестра, — резко сказала Нарцисса. — И ты не будешь говорить о ней так.
— ОНА — ПРЕДАТЕЛЬНИЦА КРОВИ! — выкрикнул Драко. — ОТЕЦ БЫ НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛИЛ ТАКИМ, КАК ОНА, ОСКВЕРНИТЬ НАШ ДОМ!
— Наверное, мне стоит уйти, — осторожно сказала Андромеда, поставив свою чашку чая на столик и встав с кресла.
Нарцисса подняла руку, молчаливо попросив сестру остаться, и снова посмотрела на своего сына:
— Драко, я твоя мать, и ты не...
Она не закончила, потому что Драко резко развернулся и выбежал из комнаты.
— Извини, Цисси, — сказала Андромеда. — Мне правда не стоило приходить.
— Не переживай, — ответила Нарцисса, продолжая смотреть на дверь, за которой исчез её сын, и задаваясь вопросом, что произошло. — Он успокоится, и я поговорю с ним завтра. Он просто не понимает.
Но она не поговорила с ним на следующий день. Утром она вернулась в больницу
418/821
Святого Мунго и провела день рядом со своим мужем. Андромеда снова пришла к ней вечером. Когда она вернулась домой, было уже поздно, и она не удивилась, что её сын не вышел ей навстречу. На следующий день она пошла поговорить с ним, но не нашла его в комнате. Она снова не удивилась, решив, что он был где-то на землях поместья. Только когда стало уже совсем поздно,
