Все началось с развода - Анна Томченко
— А я немножечко тогда свалю наверх.
А когда мы остались с бывшим мужем наедине, он тут же вцепился в меня, как в загнанную лань, и ехидно протянул:
— Знаешь ли, это вообще свинство. Вместо того чтобы пытаться соединить всю семью, ты сейчас просто перетягиваешь одеяло на себя.
Да, я никогда на себя не тянула одеяло.
Да, у нас были привычки. Было очень тепло, когда мы собирались все вместе, сначала с маленькими детьми, с моими родителями, с его родителями. Потом уже, когда дети стали вырастать это был один из пунктов, которые соответствовал званию большой дружной семьи.
Сейчас оказалось, что семьи то по факту нет и вот единственный раз она собралась, это чувство не удалось продержать надолго.
Я тяжело вздохнула
— Ты зачем приехал?
Но Альберт не собирался отвечать мне на вопрос, он сложил руки на груди и произнёс.
— Ален, ну это действительно свинство. Я такой же член семьи, как и все остальные. Почему меня лишают права находиться рядом?
Я закатила глаза и взмахнула рукой, развернулась в прихожей и пошла в сторону столовой.
Я надеялась, что Альберт услышит голос разума и не пойдёт за мной следом, но нет, он пошёл за мной следом.
— Алёна... — завибрировал его голос.
— Господи, Альберт, успокойся. Какая обидчивая девка. Ты серьёзно? О чем ты?
Сам себя слышишь? У тебя там ребёнок должен родиться, может быть, он уже родился, что тебе там не сидится? Или что ты сейчас, как фокусник из рукава вытащишь кролика и скажешь мне о том, что а- та-та, а ребеночек то не мой!
Я почему-то произнесла это излишнее зло и громко. И вероятнее задела что-то очень важное, потому что Альберт напрягся, словно перед прыжком, у него затрепетали ноздри. Дыхание стало рваным, грудь резко задёргалась. А я поняла, что-либо я попала в его боль, либо я попала в правду.
И вместо того чтобы, как порядочному человеку, заткнуться и замять эту тему, я склонила голову к плечу и улыбнувшись, протянула:
— Альберт, ну не говори мне, не говори мне, что ты даже не сделал тест на отцовство.
15.
Альберт насупился, посмотрел на меня исподлобья.
— Скажи ка мне, пожалуйста, Ален, а с чего я должен был делать тест на отцовство, вот объясни. Она спала только со мной, я в этом был уверен.
Я прищурилась, опёрлась о стол с другой стороны, встала прямо напротив Альберта.
— Меня смущает, что ты говоришь об этом в прошедшем времени.
А эта фраза его окончательно выбесила, что он, рыкнув, оттолкнулся от стола и взмахнув рукой, хрипло произнёс:
— Знаешь, что, Ален, это, конечно, очень весело, что ты здесь пытаешься вбить какой-то кол вражды между мной и Эллой, но у тебя ничего не выйдет.
— Да с чего я пытаюсь вбить какой-то кол вражды. Объясни мне, пожалуйста? Мне абсолютно без разницы, как у вас дела там происходят, чем вы занимаетесь.
Главное в мою жизнь не суйтесь, но здесь как будто бы медом намазано. То ты заходишь как к себе домой.
— Я захожу к себе домой, — хрипло перебил меня Альберт, я покачала головой.
— Нет, это теперь не твой дом, давай будем правдивы. Этот дом достался мне после развода, и все на этом.
Альберт скрипнул зубами, ему не нравился мой тон и вообще весь этот диалог.
— Так вот, то ты заваливаешься, как к себе домой, то твоя женщина начинает звонить и пытаться вести со мной душеспасительные беседы. Не надо. Если у вас двоих все так хорошо, отстаньте от меня. Зачем вам нужен кто-то третий? Или вы что, надеетесь, что я буду сидеть и хлопать вашему счастью? Нет, такого не будет?
Из всего из этого я делаю вывод, что вам просто остро необходимы зрители. Но не надо их искать в моём лице.
Альберт бросил на меня косой холодный взгляд и хрипло произнёс:
— Ален, после того, как мы разводились, мне казалось, что у тебя должны были остаться хоть какие-то чувства благодарности ко мне. Но вместо этого ты чуть ли не матом посылаешь мою женщину и при этом ещё выставляешь её виноватой.
— Твоя женщина сходит с ума, пытаясь наладить дружбу с бывшей женой, и ты поддаёшься этому сумасшествию точно так же. Пытаешься наладить контакт, которого в принципе быть не может.
Я развернулась от стола и пошла к кухонному гарнитуру сейчас у меня в голове всплыла история Марины и Макса Реутовых, которые развелись. И на самом деле там развод был такой, что люди просто разлюбили друг друга. Они разлюбили друг друга, но остались родителями детей, причём старшей было там лет шестнадцать, а младшему совсем маленько, лет пять, и из-за этого им приходилось контактировать немного особым образом. Они не разосрались в пух и прах, они нормально поделили имущество, они нормально общались, все время после развода он приезжал к ней с командировок пожрать, она звонила ему, просила деньги. То есть у них не было такой проблемы, как у нас с Альбертом. Там два взрослых человека. Взрослые решили разойтись, и все.
Я ни с кем разводиться не собиралась, я вообще не знала об этом.
Чувство вины, обида у нас искрили.
И все остальное мне казалось безумно лицемерным.
— Разворачивайся и уезжай, впредь, будь добр звонить, если тебе нужно приехать, а лучше вообще не появляться у меня на глазах. Мне достаточно того, что из-за детей, и из-за внука я с тобой и так очень часто пересекаюсь. И да, ещё раз, если я узнаю о том, что ты сбагриваешь своего единственного на данный момент внука своей девке.
— Не смей так о ней говорить, прояви хоть каплю уважения.
— А ты включи наконец-таки голову.
— Без смеха сказала я и, развернувшись, бросила прямой тяжёлый взгляд на Альберта, старалась им пробраться ему под самую кожу, чтобы кровь в жилах застыла.
Я его любила. Не сравнимой ни с чем любовью.
Даже в самые паршивые моменты я его любила.
И после того, как переживали кризис, и в благости я его любила. Мама смеялась, говорила.
— Ты за него ещё свечки ставить ходи в церковь.
А мне было не смешно, потому что
