Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари
Томас объяснил, что обеспечить этот рост можно двумя способами: либо путем создания новых продуктов и рынков сбыта, либо путем стимулирования индивидуального потребления. Он считает, что в наши дни экономический рост достигается преимущественно вторым путем. Корпорации постоянно ищут способы втиснуть побольше всего в один и тот же интервал времени. Например, вас заставляют одновременно смотреть телевизор и следить за происходящим в социальной сети, чтобы вы увидели в два раза больше рекламы. Это неизбежно приводит к ускорению жизни. Если экономика обязана расти, то в отсутствие новых рынков нас будут заставлять делать все больше и больше дел одновременно.
Вчитавшись в труды Томаса, я понял, что одна из важнейших причин ускорения жизни состоит в том, что существующий экономический механизм требует постоянного наращивания скоростей. А это, в свою очередь, неизбежно приводит к постепенной деградации человеческого внимания. Более того, если вдуматься, то необходимость экономического роста является исходным фактором великого множества причин ухудшения внимания: усугубляющегося стресса, растущей продолжительности рабочего дня, все более назойливых технологий, дефицита сна, некачественного питания.
Я вспомнил, что говорил мне Чарлз Чайслер: «Если все будут спать ровно столько, сколько требуется организму для физического и психологического восстановления, это станет крахом для экономики, потому что бизнес превратился в иждивенца недосыпающих людей. Проблемы с вниманием – мелочь, не более чем косвенные издержки». И это относится далеко не только ко сну.
Осознать, что нечто, столь глубоко укоренившееся в нашем образе жизни, со временем становится ядом для человека, было потрясением. Но я уже знал, что мы не обязаны так жить. Наверное, самым главным критиком концепции экономического роста является мой приятель Джейсон Хиккель, экономический антрополог из Лондонского университета. Он уже давно говорит о существовании некой альтернативы: следует перейти от понятия «экономический рост» к тому, что называют «устойчивая экономика». Во главу угла нужно ставить не экономический рост и сопутствующие ему показатели, а другой набор целей. В настоящее время под процветанием понимается возможность урабатываться в хлам ради покупки вещей, большинство из которых не приносят человеку особой радости. Джейсон сказал, что понятие процветания можно переопределить так, чтобы оно подразумевало наличие времени для общения с детьми, вылазок на природу, сна или, например, наличие социальных гарантий трудоустройства. Многие люди не хотят жить в ускоренном ритме: им нужна хорошая жизнь. На смертном одре никто не задумывается о своем вкладе в борьбу за экономический рост. Устойчивая экономика позволит людям выбирать цели, не истощающие их внимание и природные ресурсы нашей планеты.
Мы с Джейсоном беседовали в одном из лондонских парков во время пандемии COVID-19. В самый разгар рабочего дня люди сидели на травке под деревьями и наслаждались природой. Я осознал, что впервые на моей памяти мир действительно замедлился. Нас подтолкнула к этому ужасная трагедия, но, помимо всего прочего, для большинства это стало облегчением. Впервые за много лет весь мир перестал куда-то торопиться и взял паузу. Мы всем обществом решили, что есть более важные вещи, чем скорость и экономический рост. Мы без преувеличения увидели за деревьями лес.
Я не уверен, что в мире, где доминируют представления о необходимости ускорения и ежегодном экономическом росте, будет возможно спасти внимание и сосредоточенность даже в самой отдаленной перспективе. Но я верю, что, если начнется Восстание внимания, нам рано или поздно придется бросить вызов самой машине роста.
Впрочем, людям придется сделать это и по другой причине. Эта машина роста не только доводит нас до умоисступления, она еще и подталкивает нашу планету к пределам ее экологических возможностей. И я пришел к убеждению, что два этих кризиса тесно связаны друг с другом.
* * *
Налицо одна особенно серьезная причина, по которой Восстание внимания необходимо прямо сейчас. Человечество никогда не нуждалось в способности сосредотачиваться больше, чем в данный момент, когда мы оказались у порога беспрецедентного кризиса.
Когда я пишу эти строки, одна из веб-камер в Сан-Франциско показывает мне улицы, по которым мы гуляли с Тристаном Харрисом. Больше года назад как раз в этих местах он сказал мне, что очень озабочен тем, что разрушенное внимание помешает людям справиться с проблемой глобального потепления. Прямо сейчас, в разгар дня, на этих улицах не видно солнца из-за дыма бушующих в Калифорнии лесных пожаров. Выгорела без малого треть лесных угодий этого штата. Пламя поглотило дом, в котором прошло детство Тристана, вместе с большинством его личных вещей. Улицы, на которых мы с ним говорили о климатическом кризисе, покрыты пеплом, а небо мерцает темно-оранжевым светом.
Три года, которые я потратил на работу над этой книгой, были годами пожаров. Некоторым из городов, в которых я побывал – Сидней, Сан-Паулу и Сан-Франциско, – было суждено задыхаться в дыму от лесных пожаров невиданной силы. То немногое, что я прочитал об этих трагедиях, заставило меня испытать шок. А момент, когда это стало для меня реальностью, когда я почуял это нутром, может сильно померкнуть в моем описании.
В 2019 году Австралия пережила то, что впоследствии назвали «Черным летом»: серию разрушительных природных пожаров. Три миллиарда животных спасались бегством или сгорали заживо. Было безвозвратно утрачено так много видов, что ботаник Кингсли Диксон назвал эти события «биологическим Армагеддоном» [223]. Некоторым австралийцам приходилось прятаться от вала огня на пляжах. Они слышали, как пламя подходит все ближе и ближе. Как говорили очевидцы, это напоминало монотонный рев водопада и нарушалось только звуками взрывов в горящих домах. Дым и зарево пожарищ были видны в Новой Зеландии.
Примерно через три недели после начала пожаров я разговаривал по телефону с приятелем из Сиднея и услышал громкий пронзительный звук. В его квартире сработала пожарная сигнализация. Звуки тревоги зазвучали по всему городу. В городской воздух нанесло такое количество дыма от лесных пожаров, что датчикам в зданиях показалось, что пожар внутри. В результате большинство жителей Сиднея отключили пожарную сигнализацию и сидели в тишине и в дыму. Я понял, почему это произвело на меня настолько гнетущее впечатление, только после разговора с моим знакомым швейцарским писателем Бруно Джуссани. Он сказал, что люди отключали домашние системы аварийной
