Я – тело, только тело. Исследование телесности, сознания и ампутированных конечностей - Мохеб Костанди

занимавшиеся психическими аспектами человеческого состояния, все больше опираются на достижения нейронауки, и этот комбинированный подход приносит свои плоды. В то же время интерес к нейронауке значительно возрос, и идея о том, что мы – это наш мозг, прочно укоренилась в общественном сознании. Однако такой нейроцентристский взгляд на вещи плохо продуман и порождает собственную форму современного дуализма, рассматривающего мозг и тело как отдельные сущности. Но мозг не существует изолированно, он является одной из частей сложной и динамичной системы, включающей также остальное тело и окружающую среду, и в рамках такого взаимодействия и формируется наша личность. Внутри этой системы информация течет во всех направлениях. Мы воспринимаем свое тело вписанным в окружающий мир и действуем в соответствии со своим восприятием, но и наши действия тоже влияют на то, как мы воспринимаем все вокруг. Хотя наше тело находится на пересечении всех этих процессов, оно не является просто пассивным проводником наших действий и восприятий.

Тело – это одновременно и объект, и субъект. Мы не воспринимаем мир таким, каков он есть; скорее, наше восприятие мира – это наилучшая попытка мозга угадать реальность, нейронная конструкция, выстроенная из той ограниченной информации, которую он получает посредством наших органов чувств. То же касается и нашего тела. В значительной степени мы воспринимаем свое тело так же, как воспринимаем объекты внешнего мира, – через многочисленные каналы сенсорной информации, поступающей к нам в мозг: вид нашего тела в процессе движения, звуки, которые оно издает, осязательные и болевые сигналы, исходящие от кожи, мышечное чувство и внутренние ощущения. Мозг интегрирует всю эту информацию, создавая модели нашего тела и окружающего его пространства. Наше тело – это пользовательский интерфейс мозга, объект или инструмент, при помощи которого мы воспринимаем мир и взаимодействуем с ним. Но это объект, не похожий ни на один другой. Мы не воспринимаем свое тело объективно, мы воспринимаем его субъективно, изнутри, и конечным результатом нашего телесного восприятия является то, что каждый из нас называет своим Я. Тело не только позволяет нам действовать, но и активно участвует в нашем восприятии мира, проявляет себя в наших мыслях и чувствах. Иными словами, тело жизненно необходимо для нашего самосознания: наше осознание самих себя и своего места в мире неразрывно связано с нашим телом и ощущениями, исходящими изнутри и извне его.

Трансгуманисты считают, что технологические достижения в области картирования синаптических связей в мозге в сочетании с постоянно растущими вычислительными мощностями в итоге позволят осуществлять «загрузку сознания». Это лишь вопрос времени, когда технологии позволят отобразить все связи в мозге человека в высоком разрешении, а суперкомпьютеры окажутся достаточно мощными, чтобы хранить всю эту информацию. В тот момент – по крайней мере так они утверждают – можно будет установить архитектуру мозга на компьютер, после чего он обретет сознание, а мы – бессмертие.

Новая наука о самосознании, несомненно, позволит человеку сливаться с машинами все более изощренными способами. Так, например, уже сейчас разрабатываются протезы нового поколения, способные встраиваться в образ тела владельца, интерфейсы виртуальной реальности с полным погружением, передающие пользователю реалистичные ощущения, и тому подобное. Однако – по мнению более взвешенно мыслящих специалистов в этой области – маловероятно, что «загрузка сознания» когда-нибудь станет чем-то большим, чем просто фантазией. Возможно, ученым удастся загрузить нейронную архитектуру разума в суперкомпьютер, но сможет ли он воссоздать сознание человека – это уже другой вопрос. Очень важно, что загруженный «разум» не будет иметь тела, а значит, не сможет воспринимать мир, действовать в нем и осознавать себя. По этой же причине маловероятно, что выращенный в лаборатории «мини-мозг» сможет обрести сознание1.

С другой стороны, новое понимание самосознания заставляет нас пересмотреть представления о том, что значит иметь сознание и какие организмы им обладают. На протяжении многих веков религиозные мыслители, философы и естествоиспытатели возносили человека на вершину жизни на Земле и отрицали возможность сознания у других животных. Однако в последние годы эта точка зрения постепенно меняется в свете растущего числа свидетельств того, что когнитивные способности, ранее считавшиеся уникальными для человека, на самом деле присущи гораздо более широкому кругу других животных. Например, кустарниковые сойки по мере приближения зимы запасают пищу в различных местах, но их запасы могут быть разграблены другими сойками. Для предотвращения такого посягательства у них есть специальная стратегия: если одна сойка видит, что другая наблюдает за ее запасами, она ждет, пока потенциальная воровка улетит, и затем перекладывает еду в другое место. Кустарниковые сойки также умеют планировать будущее: в лабораторных условиях они предпочитают хранить пищу в тех местах, где, как им известно, они проголодаются на следующее утро. На острове Новая Каледония, расположенном в юго-западной части Тихого океана, вороны могут запоминать назначение и расположение трех различных орудий, а затем использовать их для выполнения сложной последовательности действий, предварительно планируя несколько ходов наперед2. Дельфины, киты, слоны и различные виды обезьян могут узнавать себя в зеркале, что является критерием самосознания, и список видов животных, которые могут пройти такой тест на самораспознавание в зеркале, продолжает расти.

Более того, другие виды животных тоже осознают свое тело – по крайней мере, в некоторой степени. Рак-отшельник имеет мягкое брюшко и селится в пустых раковинах, которые защищают его хрупкий экзоскелет. Увеличиваясь в размерах, он вырастает из своего панциря и регулярно покидает очередную раковину, перебираясь в другую, чуть более крупную. Но рак-отшельник никогда не перебирается в раковину, которая слишком велика для его тела. Найдя слишком большую раковину, он ждет поблизости, пока ее не увидят другие раки-отшельники. Вскоре вокруг пустой раковины образуется целая вереница раков, и, когда один из них решает, что ему она как раз впору, и забирается внутрь, другой рак, вероятно, первый в очереди, покидает собственную раковину ради той, которую только что оставил предыдущий рак, заселившийся в новую раковину, – конечно, при условии, что та подходит ему по размеру. После чего происходит массовая замена раковин, причем каждый из раков находит для себя наиболее подходящее жилище. Раки-отшельники предпочитают панцири морских улиток, поскольку их брюшко приспособлено для закрепления внутри таких панцирей. Однако конкуренция может быть очень жесткой, и известно, что при отсутствии раковины морской улитки раки используют в качестве альтернативы раковину другого моллюска или даже консервную банку.

Таким образом, рак-отшельник обладает развитым чувством размера и формы собственного тела и точно воспринимает происходящие в нем изменения, чтобы подобрать себе новый панцирь подходящего размера. Раки-отшельники могут приспосабливаться к изменениям тела и другими способами. Некоторые виды прикрепляют крупные морские анемоны к