История русской культуры. Художественная жизнь и быт XI-XVII вв. - Юрий Сергеевич Рябцев
Когда все приготовления были закончены, царь входил в комнату, садился на свое место и давал знак начинать. Сокольники приступали к церемонии наряжания птиц. Затем приглашали вновь пожалованного в начальные сокольники. Тот низко кланялся царю и, сопровождаемый двумя старейшими сокольниками, вставал на отведенное для него место. На него надевали заранее приготовленный наряд. Тем временем один из участников обряда доставал из сумки письмо и зачитывал его. В нем говорилось об обязанностях новоизбранного и содержалось пожелание успехов в службе. В ответной речи новый начальный сокольник заверял царя в своей верности. Наступал самый ответственный момент обряда. Сокольнику надевали на голову горностаевую шапку и подавали кречета. В знак почтения он трижды кланялся царю и занимал свое место среди начальствующих сокольников. В конце церемонии всех приглашали к государеву столу на обед.
Алексей Михайлович проявлял неустанную заботу о своих соколах. Уезжая надолго из Москвы, он забрасывал письмами сокольников, расспрашивая их, здоровы ли соколы, если же нет, то чем и как их лечат. В 1657 г., когда в Москве разразилась эпидемия чумы, царь велел сокольникам вместе с птицами укрыться в безопасном месте в лесу. Алексей Михайлович знал всех своих соколов, сам давал им имена — Гамаюн, Буян, Казак, Мастер, Любава — и советовал, как учить птицу. А это была целая наука.
Особая хитрость требовалась, чтобы приручить своенравную, дикую птицу. Вначале соколу трое-четверо суток не давали спать. Как только он засыпал, его будили шумом и криками. В конце концов, птица впадала в транс и становилась ручной. Тогда-то и приступали к дрессировке. Сначала сокола приучали к клобучку (шапочке, которую надевали ему на голову, надвигая на глаза) и путам на ногах. Сутки сокола не кормили, затем сажали на кулак в кожаной рукавице и угощали мясом. Голодная, измученная птица рано или поздно становилась послушна воле человека.
Следующий этап дрессировки состоял в том, чтобы научить птицу возвращаться к охотнику. Начиналось обучение в помещении. Если сокол подлетал к сокольнику, тот подкармливал его. Затем уроки переносили в поле. Поначалу сокол летал со шнурком на ноге. Его натаскивали на живую птицу, чаще всего — голубя. Учили не бояться лошадей и собак, возвращаться к охотнику по сигналу рожка, барабана или просто свиста. Сокол считался готовым к свободному полету, освоив всю охотничью науку. Разрешение на это давал сам царь.
Как проходила соколиная охота? Охотники подъезжали к озеру или реке, где водилась дичь, например утки. Царь занимал удобную для наблюдения позицию. Охотники шумом вспугивали птицу, утки взлетали, а сокольники пускали кречетов. Они взвивались в поднебесье и сверху пикировали на свою добычу.
Удаль кречетов определялась количеством “ставок” — тем, сколько раз они атакуют добычу, прежде чем прикончат ее. Лучшие соколы азартно играли с жертвой, не били ее сразу, а делали по несколько десятков заходов — взлетов и падений, и только после этого наносили роковой удар. В этом и состояла красота соколиной охоты. Чем выше подъем, чем стремительнее падение и удар, тем прекраснее считалась охота. Удовольствие доставляло не количество добычи, а зрелищность. Накануне соколов держали впроголодь, чтобы они были резвее на охоте.
Ловчие птицы, как и меха, считались лучшим подарком иностранным монархам. Их посылали в Турцию, Персию, Крым, Польшу, Данию, Грузию. Однажды Иван Грозный подарил английской королеве Елизавете I несколько белых кречетов, соколов и ястребов. Королева, приняв царские дары, приказала одному из лордов хорошенько присматривать за птицами.
Память о соколиной охоте русских царей сохранилась в топонимике Москвы. В районе Сокольников, в северной части современной столицы, в XVII в. была слобода, где жили царские сокольники. С птичьей охотой связывают также названия расположенных в Сокольниках Ширяева поля и Ширяевой улицы. По преданию, в этих местах разбился любимый сокол Алексея Михайловича по кличке Ширяй.
Кроме охоты были на Руси и другие “потехи” с дикими животными. Одна из них, довольно кровавая, — смертельный поединок человека с медведем — нередко устраивалась в Кремле. Небольшую площадку для безопасности огораживали деревянным забором. В стороне на возвышении ставили кресло для царя. Внутрь ограды входил любой доброволец-смельчак, от знатного боярина до простого конюха, и вступал в единоборство с разъяренным зверем. Единственным его оружием была рогатина.
Обычно медведь вставал на задние лапы и шел на храбреца, стремясь заломать его и разорвать на части. Задача “укротителя” состояла в том, чтобы вонзить острый конец рогатины в грудь животному, а другой, тупой, прижать ногой к земле. Медведь, в ярости двигаясь вперед, сам себя убивал. Победителя в этом случае ждала царская ласка и подарок — как правило, кусок дорогой ткани. Но случалось, медведь оказывался более удачливым в схватке, и человек получал жестокие увечья, а то и вовсе погибал.
Другой вид развлечения с медведем был более миролюбивым. Кто-нибудь дразнил неповоротливого зверя, посаженного на цепь, ловко уворачиваясь от его когтей и клыков. В комических представлениях с дрессированным медведем публику веселили его нелепые выходки, сопровождавшиеся острыми присказками поводыря. Иногда зимой на льду Москвы-реки устраивали травлю медведя собаками. Животные скользили, падали, теша собравшихся.
Знает история и очень жестокие царские “забавы” с дикими зверями. Иван Грозный, например, травил медведями безоружных пленных поляков. Один из них изловчился и вогнал зверю в глотку камень, отчего тот задохнулся. Царь, пораженный смелостью пленного, велел наградить его за отвагу и отпустить на свободу. В годы опричнины в Александровской слободе царь как-то устроил бой медведей с монахами. Хотя те и были вооружены копьями, но по неумению не смогли справиться с разъяренными хищниками, которые один за другим растерзали семерых несчастных иноков.
В далеком прошлом остались царские забавы и любимая из них — охота. Напоминает о ней лишь церковь святого Трифона в Москве.
Заключение
Судьба русской культуры и прекрасна, и драматична. Прекрасна потому, что оставила заметный
