История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

из Литвы посол Лютавор Хребтович. В речах к великому князю он благодарил, по-прежнему, от имени своего государя, за то, что Иван Васильевич дает за него свою дочь, и потом прибавил, что великий князь, Александр, давал боярам грамоту по тому, как той грамоте следовало быть, но они ее не взяли. Лютавор представил и список грамоты127. Об этом же говорил Лютавор и боярам, которые в последний раз были послами в Литве. Когда дело дошло до переговоров с боярами, то последние прямо объявили: «Паны послы, Петр и Станислав, обещались, что великий князь Александр даст требуемую грамоту слово в слово против списка; так отчего же он теперь ее не дает?» Лютавор отвечал: «Что мне наказал мой государь, то я и говорил великому князю, а больше мне ничего не наказано». На этот ответ бояре сказали: «Великий князь согласился дать свою дочь за вашего государя, если он даст грамоту о Греческом законе, какую видели сами паны послы; но когда великий князь Александр такой грамоты не дает, то и нашему государю нельзя за него дать своей дочери; и то дело не мы рушим, а рушит его великий князь Александр». После этих переговоров Лютавор был приглашен на обед к великому князю Василию Ивановичу и после обеда сказал своему приставу, что ему нужно видеться с боярином Дмитрием Володимировичем и дьяками; поэтому он был приглашен прибыть для разговоров на следующий день. Теперь Лютавор говорил: «Пане Дмитрие! Вчера ты нам говорил от своего государя: так что же ваш государь не хочет брать таковой грамоты, какую мы давали, и того деля не хочет дать своей дочери за нашего государя? А наш государь прислал с нами и другие речи; да ему казалось, что прежней грамоты бояре не взяли ради спора; а то, что строка о Римском законе вставлена в той грамоте, так он чаял, что ваш государь ту строку полюбит. Вы же не думайте, что я говорил, что наш государь не даст такой грамоты, какой вы требуете; такого дела я не могу на себя взять, потому что мне того не наказано. По моему же разуму кажется, что если ваш государь накажет о той грамоте со мной, то наш государь пришлет ее, и строчку о Римском законе велит выкинуть, потому что неужели из-за строчки между государями свойству не быть? Да и наш государь во всем полагается на вашего». После такой речи Лютавору дан был образцовый список грамоты о Греческом законе, и бояре сказали: «Прежде бояре с панами говорили о сроке, когда приезжать за княжной, да тогда дело о грамоте не свелось, так и о сроке конца не уложили; а теперь бы князь великий Александр прислал ту грамоту не мешкая и с кем ту грамоту пришлет, то с тем бы и о сроке наказал, чтобы нам было ведомо».

И так дело встало, как желали в Москве. Лютавор поехал в Литву 30 августа. Но там опять над этим делом продумали до ноября месяца. В эти промежутки между посольствами о сватовстве, как надо полагать, происходили пересылки между Вильной и Римом о браке католического государя с дочерью раскольника, и из Рима дано было дозволение решиться на такое дело по нужде. В ноябре (16) приехал из Литвы в Москву писарь Адам: он привез требуемую грамоту о Греческом законе и объявил, что паны за княжной приедут на Рождество Христово128. Сам Иван Васильевич отвечал на это посольство, «что если паны, за которыми делами не успеют в Москве быть на тот срок, то, по крайней мере, были бы на Рождестве, так, чтобы нашей дочери быть у великого князя Александра за неделю до нашего великого заговенья мясного».

На Крещенье 1495 года приехало в Москву посольство за княжной Еленой Ивановной; в числе послов был много хлопотавший о сватовстве пан Ян Забережский, но с послами не было их жен. После речей послов о цели их приезда и правления поклонов семейству великого князя они явили от себя поминки великому князю, его детям и внуку; когда послы правили от Александра поклон и представили поминки от себя княжне Елене Ивановне, то княжна через боярина дяковала панам. В этот день приема послов для них был дан торжественный обед. Литовское описание этого посольства 129 рассказывает, что во время пира сам царь и великий князь московский, вспомнив подарки, пил романею за здоровье великого князя Александра и, выпивши, молвил: «Чем бы те подарки можно отдарить?» Послы встали и низко ударили челом, как царю, и сказали: «Те подарки потребуют великой приязни Вашей царской милости к нашему великому князю, королевичу польскому, Александру». Иван Васильевич на это отвечал: «А какой? Не откажу». Послы в другой раз поклонились и сказали: «Наш великий князь не имеет отца, так просит, чтоб Твоя царская милость принял его и был ему вторым отцом, давши за него дочь свою, Елену». – «До утра, – сказал Иван Васильевич, – а теперь, прошу, будьте веселы в палатах наших», и, сказав это, вышел вон, приказав боярам угощать панов. После угощенья на дворе бояре отправились угощать панов на их подворье.

Это было 10 января, а 11-го, в воскресенье, послы встали рано и поехали к обедне в Успенский собор; здесь был Иван Васильевич, обедню служил сам митрополит. По окончании службы послы, приглашенные через бояр, пошли за Иваном Васильевичем. Когда они вошли в покои, великий князь спросил их о здоровье. Послы благодарили за вчерашнее угощенье и сказали: «Государь наш челом бьет о дочери вашей, Елене, и будет вам вернейшим помощником на всякого неприятеля». Иван Васильевич заплакал и сказал: «Если так Богу угодно, то да будет его воля!» За это послы опять били челом «до земли». Московский официальный рассказ об этом времени, не упоминая о слезах Ивана Васильевича, говорит, что послы были у великого князя и он им говорил: «Панове, молвите от нас брату и зятю нашему, чтобы он, на чем нам слово молвил и лист свой дал, на том бы и стоял, и нашу дочь ни которыми делами к Римскому закону не нудил; а если и похочет наша дочь сама к Римскому закону приступить, мы ей на то воли не даем, да и он ей тоже на то воли не давал бы, чтобы из-за этого между нами любовь и дружба не рушилась. Да также молвите ему: как даст Бог наша дочь будет за ним, то он ее, нашу дочь, а свою великую