История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

советников, злонамеренных людей, делинквентов и кавалеров (именно так называли тогда всех его сторонников), прямо-таки мечтает при первой же возможности вырваться из подобного общества и возвратиться к своему Парламенту — что он непременно и совершит, как только их армия приблизится на расстояние, удобное для побега Его Величества. Твердо уверовав в этот вздор, они уже не сомневались, что те самые лица, которые в прошлом успели дать яснейшие доказательства своей набожности, честности и благородства, теперь вдруг обратились в папистов, и что из подобных папистов и состоит ныне вся королевская армия. Впрочем, те из приверженцев короля, кто рассчитывал обрести опору в чем-либо еще, помимо своей совести, или уповал на иную помощь, кроме как от Всемогущего Господа, едва ли смогли бы представить разумные основания для таких надежд, ибо враги их уже подчинили своей власти все королевство.

Глава II

(1642)

Портсмут, в ту пору сильнейшая крепость в королевстве, капитулировал перед неприятелем. Хотя полковник Горинг получил все затребованные им суммы и, как можно было подумать, давно и энергично готовился к осаде, однако к началу сентября он настолько пал духом, что сдал город врагу, выговорив себе право уехать на континент, а своим офицерам — присоединиться к королю. Можно только пожалеть о том, что после этой, уже не первой, измены нам еще придется упоминать о Горинге: его изумительные ловкость и хитрость так сильно действовали на людей, столько раз им обманутых, что в дальнейшем нашем повествовании мы будем вынуждены не однажды и весьма пространно говорить об этом человеке.

Огромная армия графа Бедфорда, стоявшая против маркиза Гертфорда, пришла в такое уныние, а ее солдаты покрыли себя таким позором, что граф (проведя в поле четыре или пять дней на расстоянии пушечного выстрела от города и замка и отклонив вызов на дуэль, направленный ему маркизом), под предлогом начатия переговоров, а равно и благочестивой своей заботы о предотвращении пролития христианской крови, послал через сэра Джона Норката сказать Гертфорду, что он (если выразить это просто и без затей) хотел бы тихо и мирно отвести войска и удалиться восвояси. Предложение это, хотя и вполне разумное, маркиз отверг, велев передать графу, что коль скоро тот явился сюда по собственному почину, то пусть и выбирается отсюда, как знает. Наконец, парламентская армия и в самом деле отступила на десяток миль от Шерборна, и в продолжение нескольких недель маркиза там никто не тревожил. Когда же маркиз узнал о падении Портсмута, деблокада которого была главной его задачей, и принял в расчет, что осаждавшие этот город неприятельские войска, по всей видимости, скоро присоединятся к графу, сильно ободрив своим недавним успехом робкое воинство последнего; когда маркизу, далее, стало известно, что сильный кавалерийский полк, прибытия которого он ожидал (ибо прежде сэр Джон Байрон сообщил маркизу из Оксфорда, что намерен выступить ему на подмогу) в действительности присоединился к главной армии короля, и, наконец, что народ, подстрекаемый чрезвычайно деятельными комитетами графств, всюду теперь переходит на сторону Парламента, особенно в таких хорошо укрепленных и многолюдных городах Сомерсетшира, как Таунтон, Веллингтон и Данстеркасл (по каковой причине ему, Гертфорду, не удастся увеличить численность своего отряда), он решил оставить Шерборн, дальнейшее пребывание в коем уже ничем не могло помочь делу короля, и во что бы то ни стало пробиться к Его Величеству. Но когда маркиз подошел к порту Майнхед, откуда твердо рассчитывал переправиться со своими людьми в Уэльс, он обнаружил, что жители названного города, настроенные крайне враждебно, все свои суда и лодки (коих в Майнхеде, производившем торг хлебом и скотом с Уэльсом, всегда имелось великое множеств), кроме двух, предусмотрительно услали в неизвестном направлении. А так как граф Бедфорд, вновь воспрянувший духом, находился с армией уже в четырех милях от Майнхеда, то его светлость со своей скудной артиллерией и немногочисленной пехотой, сопровождаемый лордом Полетом, лордом Сеймуром и несколькими джентльменами из Сомерсетшира, переправился в Гламорганшир, а сэру Ральфу Гоптону, сэру Джону Беркли, м-ру Дигби и еще нескольким офицерам с отрядом в сто двадцать всадников предоставил идти в Корнуолл в надежде, что в этом графстве их встретят лучше.

Со своей стороны, граф Бедфорд, полагая, что тревожиться из-за этой жалкой горстки беглецов нет нужды, ибо их без труда переловят местные комитеты милиции, в Девоншире и Корнуолле весьма могущественные, удовлетворился тем, что изгнал маркиза, разрушив таким образом все надежды неприятеля на создание в западных графствах армии для короля. Он повернул свои войска назад и двинулся на соединение с графом Эссексом; туда же из Портсмута шел сэр Уильям Уоллер. Никто не верил, что отряды, находившиеся при Его Величестве, сумеют защитить его от столь грозной армии; никто не знал, откуда войска короля могли бы получить хоть какое-то пополнение. Ибо всякий раз, когда его враги обнаруживали человека, занимавшего видное положение в обществе и сочувствовавшего делу короля или хотя бы не сочувствовавшего им, они немедленно брали его под стражу и с великим торжеством отсылали в руки Парламента, а тот, не зная пределов собственной жестокости и бесчеловечию, бросал несчастного в тюрьму.

Так, они схватили в его собственном доме в Нортгемптоншире лорда Монтегю из Боутона, почтенного человека незапятнанной репутации и восьмидесяти лет от роду, за то, что он посмел выразить недовольство их изменническим и противным всякому долгу обращением с королем; и хотя у лорда Монтегю имелись брат — член Палаты пэров и лорд Малой государственной печати, а также племянник — лорд Мандевилл, никому не уступавший в этом совете своим влиянием, и наконец, сын — член Палаты общин (совсем, впрочем, не похожий на отца) — несмотря на все это, его светлость подвергли строгому заключению в Тауэре, и хотя впоследствии его стали чаще выпускать из камеры, он так и умер в тюрьме.

Так, они схватили в Оксфордшире графа Беркшира, вместе с тремя или четырьмя виднейшими джентльменами графства, и заключили их в Тауэр лишь за то, что они желали добра королю, хотя и не обнаружили своего расположения к монарху каким-либо прямым действием. Равным образом они схватили в Девоншире графа Бата, который не оказал королю ни малейшей услуги и даже в мыслях не имел этого делать, но, единственно лишь по угрюмости собственного нрава, выражал когда-то в Палате несогласие с их мнениями. Графа, а с ним и многих других джентльменов из Девоншира и Сомерсетшира, доставили под сильным конным конвоем в Лондон, где, после того, как они подверглись оскорблениям