Все началось с развода (СИ) - Томченко Анна
Главное в мою жизнь не суйтесь, но здесь как будто бы медом намазано. То ты заходишь как к себе домой.
— Я захожу к себе домой, — хрипло перебил меня Альберт, я покачала головой.
— Нет, это теперь не твой дом, давай будем правдивы. Этот дом достался мне после развода, и все на этом.
Альберт скрипнул зубами, ему не нравился мой тон и вообще весь этот диалог.
— Так вот, то ты заваливаешься, как к себе домой, то твоя женщина начинает звонить и пытаться вести со мной душеспасительные беседы. Не надо. Если у вас двоих все так хорошо, отстаньте от меня. Зачем вам нужен кто-то третий? Или вы что, надеетесь, что я буду сидеть и хлопать вашему счастью? Нет, такого не будет?
Из всего из этого я делаю вывод, что вам просто остро необходимы зрители. Но не надо их искать в моём лице.
Альберт бросил на меня косой холодный взгляд и хрипло произнёс:
— Ален, после того, как мы разводились, мне казалось, что у тебя должны были остаться хоть какие-то чувства благодарности ко мне. Но вместо этого ты чуть ли не матом посылаешь мою женщину и при этом ещё выставляешь её виноватой.
— Твоя женщина сходит с ума, пытаясь наладить дружбу с бывшей женой, и ты поддаёшься этому сумасшествию точно так же. Пытаешься наладить контакт, которого в принципе быть не может.
Я развернулась от стола и пошла к кухонному гарнитуру сейчас у меня в голове всплыла история Марины и Макса Реутовых, которые развелись. И на самом деле там развод был такой, что люди просто разлюбили друг друга. Они разлюбили друг друга, но остались родителями детей, причём старшей было там лет шестнадцать, а младшему совсем маленько, лет пять, и из-за этого им приходилось контактировать немного особым образом. Они не разосрались в пух и прах, они нормально поделили имущество, они нормально общались, все время после развода он приезжал к ней с командировок пожрать, она звонила ему, просила деньги. То есть у них не было такой проблемы, как у нас с Альбертом. Там два взрослых человека. Взрослые решили разойтись, и все.
Я ни с кем разводиться не собиралась, я вообще не знала об этом.
Чувство вины, обида у нас искрили.
И все остальное мне казалось безумно лицемерным.
— Разворачивайся и уезжай, впредь, будь добр звонить, если тебе нужно приехать, а лучше вообще не появляться у меня на глазах. Мне достаточно того, что из-за детей, и из-за внука я с тобой и так очень часто пересекаюсь. И да, ещё раз, если я узнаю о том, что ты сбагриваешь своего единственного на данный момент внука своей девке.
— Не смей так о ней говорить, прояви хоть каплю уважения.
— А ты включи наконец-таки голову.
— Без смеха сказала я и, развернувшись, бросила прямой тяжёлый взгляд на Альберта, старалась им пробраться ему под самую кожу, чтобы кровь в жилах застыла.
Я его любила. Не сравнимой ни с чем любовью.
Даже в самые паршивые моменты я его любила.
И после того, как переживали кризис, и в благости я его любила. Мама смеялась, говорила.
— Ты за него ещё свечки ставить ходи в церковь.
А мне было не смешно, потому что каждый раз, проходя мимо храма, я ставила ему за здравие.
Я не заслужила того, что было сейчас.
— Уходи, — сказала я тихо и зажмурила глаза из-за того, что в уголках проступили слезы. — Я не собираюсь с тобой дружить, тем более я не собираюсь дружить с твоей девкой. Мне плевать, как ты её называешь, а вот то, что вы лезете в мою жизнь, говорит лишь о том, что все очень непросто.
— Ты себя ведёшь сейчас как вредина, как эгоистичная, зацикленная на себе женщина.
— А на ком мне циклиться? На тебе, что ли? — Тихо спросила я и оттолкнулась от кухонного гарнитура, бросила на столешницу полотенце и покачала головой. — Я на тебе зациклена была, большую часть жизни, хватит, Альберт. Я не заслужила такого отношения. Я не заслужила того, чтобы выслушивать бредни твоей беременной девки, сталкиваться где-то с ней и чувствовать, как на мне оседают жалостливые, сочувствующие взгляды от наших общих знакомых, но тебе, конечно, на это наплевать, ты считаешь себя героем, мачо, таким классным папиком, мегакрутым боссом. Как же, вы посмотрите, я ей отжалел с барского плеча и имущество, и машину, и даже содержание. Да только если я сейчас разозлюсь, то все, что ты мне отжалел по доброте душевной, придётся пересматривать.
Альберт нахмурился, напрягся.
Спина выровнялась так, как будто бы у него к позвоночнику был прибит кол.
Я шмыгнул носом.
— Если ты продолжишь в том же духе, то я не буду молчать. У нас не просто так есть срок. Помни про три года. Эти три года я могу использовать. Так что не будет ничего у тебя благородного за душой, не будешь ты выглядеть в глазах знакомых таким хорошим, который не бросил бывшую жену. Нет, ты вдруг окажешься мужиком, который будет сраться с бабой из-за фирмы. Так что не надо. Не надо усугублять ситуацию.
16.
Альберт так саданул входной дверью, что мне показалось, моя бедная лирата которая стояла в прихожей, чуть было всю листву не скинула.
Я зажала пальцами переносицу и тяжело покачала головой.
Господи, когда же этот ад закончится, я реально не понимала, чего добивался Альберт.
Гордей, тихо спустившись со второго этажа, застыл на последней ступеньке и качнулся с пятки на носок.
— Ты не расстраивайся, — произнёс он уверенно. — Не расстраивайся, у него кризис среднего возраста. У него, понимаешь ли, там любовь. Только вот как-то так вышло, что на одной любви далеко не уедешь.
— О чем ты? — Спросила я, переводя взгляд на сына. Снова опустила руки под кран и перехватила тарелку, быстро сполоснула её, чтобы убрать в посудомойку.
— Да я о том, что это пока он в браке был, чувствовал крылья любви. А когда ты не стала ничего противопоставлять этим его отношениям ему стало скучно, то есть по факту, понимаешь, пока он был с любовницей, у него было какое-то там невероятное влечение и так далее. А когда вдруг он оказался свободным, то получил по факту ту же самую жену, только без плюса двадцати с лишним лет вместе, когда знаешь, как человек дышит, слышишь, как человек рядом злится. То есть по факту у него сейчас тот же самый брак, только без плюшек того, что рядом близкий человек. Она не близкая ему, и пока она была в статусе, скажем так, любовницы, его все устраивало, наверное. А потеряв этот статус, она стала обычной.
Я повела плечиком. И запястьем заправила прядь волос за ухо, чтоб не лезло, когда я наклонялась к раковине.
— Гордей, мне абсолютно на это наплевать. Мне не важно, что он испытывал в браке и что он испытывает сейчас. Он ушёл, я не стала его держать, я не стала как-то противиться, затягивать бракоразводный процесс. Нас развели-то в спешном порядке, потому что он торопился.
— Ну а теперь, видимо, пожалел. — Гордей все-таки прошёл в кухню, быстро начал собирать стола. А когда сын оказался возле меня, то легонько толкнул меня плечом. — Эй, ну ты же не собираешься все бросить, как есть. Ты же не собираешься сдаваться.
— О чем это ты? — Спросила я и шмыгнула носом.
— Да я о том, что ты же не сыграешь сейчас в страуса? Не спрячешь голову в песок перед тем, как повеселиться, хорошо?
Мне уже было не до веселья, мне реально не хотелось никуда идти, ни с кем встречаться, ни с кем общаться. Но я понимала, что, если я не пойду, я просто распишусь в том, что да, меня надо пожалеть. Посмотрите, я демонстративно ухожу страдать в уголок.
Чужая жалость мне не нужна была.
— Я видел твоё платье изумрудное, тебе будет очень к лицу, но ты это и сама прекрасно знаешь. И вот ведь, мам в чем отличие тебя и любой другой.
Я непонимающе приподняла бровь, намекая сыну, чтобы он продолжил объяснение.
— Это знаешь, как встречаешь девушку на патриках, спрашиваешь, сколько должен зарабатывать мужик? Она говорит ну, лимонов пять. А на встречный вопрос, а что ты ему за эти пять лимонов дашь? Она стоит и хлопает глазами. Так вот, за эти пять лимонов надо как минимум обладать какими-то особыми талантами, чтобы в какой-то момент мужчина рядом ощущал твою компетенцию, чтобы, когда он подойдет и спросит какой галстук мне одеть, ты сказала бордовый. Ты для папы обладала таким авторитетом, что на все пятьдесять лимонов тянуло. Вот в этом заключается разница женщины, которая ничего не может дать мужчине за его благосостояние, за его статус и тебя.
