Гнев изгнанника - Монти Джей

— Мистер Синклер, — он прочищает горло. — Я так рад, что вы смогли…

— Что они, блять, здесь делают? — я закипаю, глядя на двух человек, сидящих за потрепанным столом из красного дерева.

Внутри меня бурлит не такая уж тихая ярость, закипающая под кожей. Кровь в моих венах сменилась расплавленным металлом.

Рук Ван Дорен бросает взгляд в мою сторону, светло-каштановые волосы с коротко подстриженными седыми висками, татуированные руки сжаты в кулаки. Казалось бы, ему не должны были позволить занять должность судьи с таким количеством татуировок, но когда тебе принадлежит четверть Пондероза Спрингс, тебе можно практически все.

Его челюсть дергается, зубы скрежещут, в глазах вспыхивает гнев. Это заставляет уголок моего рта дрогнуть в ухмылке. Надеюсь, мое существование сожжет его заживо, блять, и когда он окажется на глубине двух метров под землей, я буду поливать его цветы, писая на его могилу.

— Миссис Ван Дорен упоминается в завещании вашего отца, — говорит Тейлор Бирч-младший, его голос дрожит от нервного напряжения, сдавленного всей напряженной атмосферой, которая только что наполнила комнату.

Я встречаюсь взглядом с женой Рука, ее изящно состарившееся лицо обрамляют мягкие рыжие волосы, собранные в высокий хвост, в которых нет ни одного седого волоса. Но ее возраст читается по глазам и уголкам рта, как будто она имеет наглость улыбаться после всего, что натворила.

До самой смерти мой отец любил одну вещь, только одну.

И это была Сэйдж Ван Дорен, его бывшая невеста.

Я должен был догадаться, что Сэйдж будет указана в завещании, даже если мне это не нравилось.

Разве она уже недостаточно всего забрала? Что еще, блять, он мог ей отдать?

Глаза Сэйдж расширяются, когда наши взгляды встречаются, ее лицо становится бледным, как фарфор. Она будто смотрит на мой скелет, и я вижу, как отчаянно она хочет затолкать его обратно в шкаф. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как она стояла лицом к лицу с Синклером?

— Пожалуйста, сядьте, Джуд, — исполнитель, ответственный за чтение завещания моего отца, садится во главе стола, его руки дрожат, когда он раскладывает бумаги перед собой.

Желая оказаться где угодно, только не здесь, я скрежещу зубами и с большей силой, чем необходимо, выдвигаю стул напротив Ван Доренов. Я падаю на сиденье, скрещиваю руки на груди и думаю о том, чтобы выколоть себе глаза ручкой, лежащей передо мной.

— Спасибо всем, что пришли сегодня. Как вы знаете, мы собрались здесь, чтобы исполнить последнюю волю Истона Джеймса Синклера, — он прочищает горло и в четвертый раз ерзает в кожаном кресле. — Я, Истон Синклер, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим заявляю, что это моя последняя воля и завещание.

Он продолжает читать, бормоча о распределении имущества, которое, очевидно, достанется мне. Моя бабушка, Лена, умерла много лет назад от рака, а мой дед, с которым меня связывают кровные узы? Умер от сердечного приступа, что, по-моему, является кармой за то, что он отказался признавать нашу родственную связь. А моя мать умерла, когда мне было два года.

Мне не нужна вся эта лишняя информация. Я должен быть здесь по закону, чтобы получить свои деньги. Деньги, которые унесут меня далеко-далеко от этого дерьма. Настолько далеко, чтобы наконец начать все сначала, самостоятельно.

Просто Джуд. Без фамилии. С чистого листа.

Двое людей за столом сидят со своими успешными, счастливыми жизнями. Олицетворение всего, что ненавидел мой отец, постоянное напоминание о его провале, после которого он превратился лишь в оболочку человека.

После потери Сэйдж, как мне кажется, окончательно разбилось то, что осталось от сердца отца. Но его душу похитило нечто совсем другое. Эту заслугу можно приписать четырем мужчинам, мстительным и известным как «Парни из Холлоу».

Они – сыновья Пондероза Спрингс.

Алистер Колдуэлл.

Сайлас Хоторн.

Тэтчер Пирсон.

И Рук Ван Дорен, которого Истон Синклер ненавидел больше всех.

Рожденные в семьях Основателей, эти люди почитаются здесь из страха. В Спрингс нет никого, кто обладал бы большей властью. Лжецари, сидящие на тронах, построенных из костей своих врагов, с коронами, выкованными из зубов и богатства многих поколений.

В новостях никогда не сообщалось об их причастности к «Гало», но я знаю. Знаю, сколько тел гниют в грязи этого сонного приморского городка. Как они разрушили и уничтожили всех, кто встал на пути их мести.

Теперь они спокойно живут так, будто их руки не покрыты кровью.

Они ушли безнаказанными. Неприкосновенными. Не обремененными тяжелым грузом своих поступков.

И это мне пришлось с этим разбираться. С пристальным вниманием. С осуждением. С оскорблениями.

Когда наркотики достигли пика в сознании отца и он начал проклинать их имена, я стал отдушиной для его не выплеснутой ярости. Мое тело стало боксерской грушей за их ошибки, мой разум постоянно находился в режиме боевой готовности из-за войны, в которой я даже не участвовал.

Из-за них моя семья была обречена на гибель.

А из-за дочери Рука я стал изгоем.

Исполнитель начал мямлить, возвращая мое внимание к себе, когда называет мое полное имя.

— Что касается опекунства над моим сыном, Элиасом Джудом Синклером, я настоящим предоставляю полную законную опеку Сэйдж Ван Дорен (в девичестве Донохью).

Моя голова чуть не отвалилась от того, как быстро я повернулся, чтобы посмотреть на покрасневшего мужчину, сидящего во главе толстого деревянного стола.

Что?

— Что? — тихо выдохнула Сэйдж, звуча так же шокировано, как и я.

Что он сделал?

Я так сильно впился зубами во внутреннюю сторону щеки, что почувствовал, как кровь капает на язык.

— Здесь приложена записка с разъяснениями. Хотите, я зачитаю ее вслух?

Я поворачиваю глаза на женщину напротив меня и вижу, как она кивает, не находя слов. Мне противно, что она имеет право решать, как будет развиваться ситуация. Мистер Бирч кашляет, прежде чем зачитать слова, написанные от руки моим отцом.

— Сэйдж, я до самой смерти буду сожалеть о том ущербе, который нанес тебе и твоим близким. Я был жесток, когда ты проявляла ко мне только доброту. Ты ничего мне не должна в этой жизни. Только потому, что я знаю, что ты покажешь эту записку ему, скажи Руку, что я прекрасно понимаю, что поступаю как сволочь, возлагая на тебя такую ответственность. Несмотря на это, ты единственный хороший человек, которого я знаю. Мой сын заслуживает