Мой ненавистный футболист - Лада Шведова
– Зато я способна вытолкать тебя из лодки в воду, – напомнила я, мысленно послав к черту наше перемирие. Не мое это – мириться с Жанной. Так и быть, приму гнев Трухи, пройду через наказание… лучше так, чем все это выслушивать.
Мы отплыли от берега, лениво перебирая веслами.
Это была идея Жанны – непременно усадить нас в лодку, чтобы Вик потратил время, добираясь к нам, а я не стала спорить, хотя и видела это абсурдным. У меня весь азарт пропал, едва в противостоянии всплыл Вик и необходимость на него надавить.
После дождя по озеру стелился туман – пока тонким слоем, но казалось, что мы вот-вот пропадем в неизвестности. Будет смешно, если Вик-таки прибежит к озеру и нас с Жанной просто не увидит в тумане. А у меня внезапно пропадет при этом сигнал. И потом мы заплутаем в двух соснах (а точнее – в тумане) и не сможем пришвартоваться к берегу, так и будем дрейфовать до утра. С Жанной, блин!
Впору прыгать за борт и топиться.
– У тебя духу не хватит меня вытолкнуть, – прищурилась Жанна.
– Трухи в лагере нет, жаловаться некому. Если не замолкнешь – столкну.
Заклятая подруга посмотрела на меня и поджала губы. Она знала: в отличие от многих наших девчонок я способна выполнить угрозу. Да, мы в толстовках и вечер далеко не теплый, но короткий заплыв Жанне не повредит. Может, в голове прояснится, а то она в последнее время с цепи сорвалась. Тоже запала на Вика? Или что там с ней такого неинтересного приключилось…
Разговор на время затух, и только весла лениво бились о воду.
Жанне надоело грести, она остановилась и размяла руки.
– Ты не думала о том, что будет после? – Ее вопрос прозвучал неожиданно.
– В смысле, сегодня вечером? Скорее всего, футболисты в ответ на грязевую ловушку макнут нас в ту же грязь, которая выльется на их головы. Потом мы ответим. Тренеры взвоют, всех отчитают и отправятся спать, как это часто бывало. Мы спать не будем, просидим всю ночь в очередных планах, как это тоже часто бывало. Утром будем никакущими, с трудом протянем до вечера и отрубимся. В лагере наступит перемирие, пока все стороны не выспятся.
Жанна закатила глаза:
– Да какой вечер, Лебедева! Я про будущее.
– Будущее?
– После спорта. Оно… тебя пугает? – Она явно ждала ответа. Не саркастической отмашки, а ответа. Чего-то настоящего, искреннего.
Но это же Жанна.
Я собиралась отмахнуться, отшутиться, потому что открывать душу врагу глупо, он обязательно туда плюнет. Но было что-то такое в ее взгляде, что заставило меня отвернуться и неохотно выдавить:
– Пугает.
– И меня пугает, – сразу согласилась она, словно другого ответа и не ждала. – Недавно я поняла, что меня буквально все в той, другой, жизни пугает. Одноклассники, которых я знать не знаю и узнавать не хочу. Они, блин, все непонятные и неадекватные, как будто с другой планеты! А если поступить в универ? Там этих странных, непонятных людей будет еще больше. В их общество придется вливаться. Что-то планировать, что-то строить… заново. А я не умею. И ты не умеешь, Лебедева. И никто из нас.
– Другие учатся, научимся и мы.
Честно говоря, слова Жанны удивили.
Я-то всегда думала, что это лишь мои страхи, что это я какая-то неправильная. Что остальным проще ходить в школу, пусть и раз в месяц, и общаться со сверстниками на равных. Прикидываться одной из них. Оказалось, идеальная Жанна, у которой вечно все под контролем, испытывала те же трудности.
– Другие учились все то время, что мы торчали в спортзалах, вкалывали и лечили травмы. Другие… Ты думала о поступлении в универ? Это уже через год нас ждет. Даже если взять паузу… Больше никакого лагеря и намазывания друг друга грязью. Только пан или пропал. Много спорта или болезненное падение с высоты прямо в мир, которому мы не нужны. Если поступать не на физкультурный, то… нам же придется экзамены сдавать. По-настоящему, как остальным.
Мне не нравилось вести этот разговор, тем более с Жанной. Слишком… неловко.
– Тебе-то рассуждать о падении смысла нет, – я выдавила кривую улыбку. – Об этом можно говорить с другими, но не с тобой, Москвина.
Это меня всегда раздражало в Жанне: пока остальные что-то преодолевали, она возвышалась над нами, словно супергерой над простыми смертными. Не распухала от съеденного на ночь банана, как Лерка; не росла за сто семьдесят сантиметров, как я; не травмировалась на каждом шагу, как многие уже закончившие с гимнастикой; не была слишком тощей. И даже не ленилась!
В ее базовую программу словно не заложили такого понятия.
Она была артистичной и хорошо двигалась, выучивая самые сложные движения с первого раза. Жанна была той самой редкой, но лютой смесью, из которой должна получиться звезда, конкурировать с которой было нереально для обычных смертных. Если бы обстоятельства для нашей сборной сложились иначе, Жанна выступила бы на Олимпиаде.
– В прошлом году я едва не закончила со спортом, – вдруг сказала она.
– Что?!
– Помнишь, я упала на прыжке?
Было дело.
Мы тренировали прыжок на гору матов, отрабатывали фазу полета. Жанна неудачно завалилась между конем и этими самыми матами, воткнулась прямой ногой. Ее сразу увезли в больницу на снимок, а уже через три дня она вернулась в зал.
– Мне тогда сходу поставили диагноз: сложный перелом со смещением, представляешь? Я думала, что умру. Коленка болела так, что я не могла шевельнуться, не взвыв, и я поверила в этот перелом. Оказалось, что врач ошиблась, точнее, это вообще была практикантка, вот и ляпнула… но это выяснилось только на следующий день. У меня была целая ночь, чтобы в ужасе прокручивать варианты будущего. Или тяжелое восстановление, после которого прежней не стать, как было с Женькой Колбиной. Или… жизнь, которую я не умею жить.
– Ты бы научилась.
– В отличие от тебя я полный ноль во всей этой математике, химии и физике. Я вообще ни черта не знаю об этих предметах и не смогу сдать школьную программу даже на двойку. И таких нас большинство, с несущественными отличиями. Все пропускали учебу ради чего-то большего и оказывались в моменте, когда все может стать напрасным. Я думаю об этом почти год. Разве ты – нет?
– Думаю всегда, – призналась я.
– И?
– Что и? Я не такая депрессивная, как ты, Москвина. Если мы справились со спортом, то и с
