Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова
Видимо, про "дистанцию" Яшин так и не услышал. И мои попытки скрыть от посторонних, что я – дура старая – пустилась во все тяжкие и не просто во второй раз нырнула в одну реку, а радостно плещусь там и пускаю уточек вдоль течения – с треском провалились.
Спасибо, что у Тимофея хватило такта сделать вид, что он ничего не понял. Жалко, что он у нас такой тактичный один на всю Москву.
Кое-как мы с мужем (и плевать уже, что бывшим) выбираемся из палаты. Стоим в пробке. Гуляем с Графом. Готовим быстрый ужин. Едим. Моем посуду. Все делаем вместе, прижавшись бочками друг к другу, что у меня просто нет возможности взять паузу и подумать. И только, когда я оказываюсь одна в ванной, до меня, наконец, доходит.
- В смысле трое сыновей? – Вылетаю я обратно в зал как есть, в полотенце намотанном на груди и с зубной щеткой во рту. – Недавно ж только один был!
Влад поднимает глаза от бумаг и недовольно хмурит рот.
- Чёрт. А я думал, ты не заметишь.
- Не замечу что?! Еще одного твоего ребёнка? Яшин, ты охренел?!
- Да, - спокойно отвечает он. - От такой красоты поднебесной. - Его взгляд скользит по моей фигуре. - Кариш, поправь полотенечко, не доводи до греха.
- Какой ещё грех?! - швыряю зубную щётку на стол, но попадаю в стакан с недопитым кофе. На белой скатерти тотчас появляются некрасивые коричневые брызги. Черт! Черт, еще и скатерть стирать! Стягиваю ее со стола, иду к раковине за пятновыводителем. На скатерть мне плевать, просто нужно чем-то занять руки, чтобы не убить Ящина.
Влад тотчас появляется рядом, заботливо льет средство на ткань, пока я затираю уродливое пятно. Действия простые, даже семейные, будто повторенные до этого сотню раз и от того откликаются в груди острой болью. Нет у нас никакой семьи. Ничего нет. Только куча недоговоренностей и одно невнятное прошлое на двоих.
- Больше никаких грехов с бывшим мужем! – шепчу себе под нос.
Тихо, но Яшин все равно меня слышит. Кладет подбородок мне на плечо, втягивает носом воздух:
- Проблема только в этом? - его дыхание тёплое на моей шее. - Тогда я знаю решение. Разведёшься - и снова поженимся. А потом повенчаемся, чтобы если ты решишь сбежать от меня снова, потом шкварчать в аду на одной сковородке.
- Яшин, ты псих!
- Ну, это я знаю! - смеётся он.
Его руки находят мои бёдра под полотенцем. Я пытаюсь вырваться, но он прижимает меня крепче.
- Пусти...
- Не-а.
- Влад...
- Карина. Чего ты бесишься? Один, двое, трое, пятеро – какая разница!
- Разница огромная!
- Да?! Тогда объясни, потому что я не понимаю.
Я смотрю на Влада, и в голове крутится одна мысль: "Он сейчас серьезно?"
Его руки тёплые на моих бёдрах, глаза - спокойные, даже немного усталые. Он стоит передо мной, такой родной и такой чужой одновременно, и совершенно не видит очевидного.
Я не злюсь из-за количества его детей. Я злюсь, потому что где-то там, в параллельной вселенной, могла быть другая жизнь. Та, где мы не разбежались в двадцать лет из-за глупой ссоры. Где он держал на руках наших детей, а не чужих. Где я не просыпалась по ночам от того, что кто-то другой знает, как звучит его смех, когда он счастлив, не слышит, как поет песни под гитару, не видит, как хмурит лоб, когда думает о плохом.
Где он не чужой, а мой. А я его.
- Пусти... – мне уже не хочется спорить, что-то доказывать, но руки всё равно упёрты в его грудь.
- Ты с ума сошла? Пустить? Думаешь, судьба даст мне третий шанс? Ну нет, Кариш, я тебя больше не отпущу, - Влад не ослабляет хватку, но его пальцы становятся мягче, почти ласковыми.
- Влад...
- Карина, - он вздыхает, и в этом вздохе - вся наша история. – Дай нам сделать все то, чего не случилось в прошлом.
Качаю головой и отворачиваюсь, потому что чувствую, как блестят мои глаза. Не хочу, чтобы он видел меня слабой.
- Чего ты боишься?
Я замираю. Потому что не могу ответить. Не могу выговорить вслух, что мне больно. Не из-за его второго сына, не из-за другой женщины, не из-за другой жизни. Больно за то, что все это было без меня.
- Ты... - голос срывается, - Как его хоть зовут?
- Мишка, - в голосе Влада звучат непривычные для меня ноты. Нежность, которую отец может испытывать к своему ребенку. – Хороший парень, спортсмен, футболом занимается. Учится на третьем курсе, оболтус тот еще, конечно, но добрый. Быть добрым редкое по нашему времени качетсво.
- Тоже юрист?
- Упаси Боже! Будущий учитель, как и ты.
Влад отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза.
- Я не сказал, потому что знал, что будет вот так.
- Как "вот так"?
- Что ты так отреагируешь и что, возможно, тебе будет больно.
Я отворачиваюсь, но его пальцы мягко возвращают моё лицо обратно.
- Не из-за количества детей, - тихо говорит он. - А из-за того, что они не наши.
Губы дрожат. Я кусаю их, чтобы остановить.
- Карина, - его большой палец осторожно проводит по моей щеке, смахивая предательскую слезу, которую я не успела остановить. - Мы оба идиоты.
- Да, - хрипло соглашаюсь я.
- Мы столько всего упустили...
- Да.
- Но знаешь что? - он прижимает мою ладонь к своей груди, где под кожей бьётся сердце. - У нас ещё столько впереди.
Я молчу.
Внезапно его голос становится нежным. Не придурковато издевательским, и не строго поучительным. А очень нежным. Как когда-то раньше.
- Мы упустили многое. Не вырастили детей вместе. Но можем нянчить внуков. Не поехали в наш отпуск в Анапу. Поедем в Таиланд. Или Италию? Или куда ты там хочешь, не важно, главное, чтобы вместе.
