Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова
Ну, зря это он. Владлен ведь не совсем идиот, и сарказм в свою сторону считал мгновенно. И так же быстро завелся обратно.
Казанский взорвался внезапно, как перегретый паровой котел. Его лицо исказилось гримасой, в которой смешались ярость и неподдельная боль.
- Я не позволю издеваться над собой! - его голос, хриплый от натуги, заполнил палату. - Ты мстишь мне, Карина! Мстишь за то, что я осмелился быть счастливым! Я нашел настоящую любовь и строю новую семью!
Я наблюдаю, как его пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки, как дрожит нижняя губа. Когда-то я знала каждую эмоцию этого человека, каждый жест. Теперь передо мной был незнакомец.
- Строй. Никто не мешает. Только без моих детей. И без моих денег.
Его глаза вспыхнули.
- Все твое, да, Карин? Как бы не так! - Он шагает вперед, становится так близко, что я чувствую его дыхание. Запах кофе и лекарств. - Близняшки не зря на моей стороне - они поняли, кто здесь настоящая змея! Ты не выиграла, Карина, потому что девочки все равно останутся со мной!
Его взгляд скользнул к Тимофею, и в этом мгновении мне открылась простая, страшная правда. Нежность, с которой он смотрел на дочерей, тепло в голосе, когда говорил о них - этого никогда не было в его отношениях с сыном. Все эти годы я оправдывала его, убеждала себя, что просто по-разному проявляется любовь к сыну и дочерям.
Но сейчас я видела правду - он никогда не любил Тимофея. Так же, как никогда по-настоящему не любил меня. Мы были просто... терпимым приложением к его жизни.
- Знаешь что? - Владлен выпячивает грудь, пытаясь сохранить достоинство. - Я могу быть благородным. Бери свою школу и этот грёбаный ресторан! Не так он хорош, под твоим управлением! Трещины, жалобы, холера в жрачке! Неизвестно, что еще там… под твоим то руководством!
Притон и работорговля, - мысленно добавляю я. Но молчу, пускай Казанский закапывает себя сам!
- Мне останутся только салоны, чтобы я смог сберечь имущество для девочек. А дальше… Я как-нибудь заработаю на кусок хлеба и собственный угол.
- Ой, ну прямо просто угол, - срывается у меня.
Ну да, о махинации мужа с квартирой я узнала сразу же. Спасибо связям Яшина. И каким бы умным не мнил себя Казанский, сколько бы не прятал от меня свои деньги, как бы не изгалялся, чтобы, оформить квартиру на сестру (лентяйку, не проработавшую в своей жизни ни дня), та будет разделена при разводе как совместно нажитое.
Дурак ты, Владлен. Такой непробиваемый, что даже не жалко.
И не страшно. Сколько не вращай глазами, и не капай слюной на пол, я тебя больше не боюсь.
Владлен выглядит ужасно. Его лицо багровеет, жилы на шее набухают, будто готовы лопнуть.
- Ты хитрая сволочь! - он бросается вперед, но Яшин делает один шаг - всего один - и оказывается между нами.
- Ни слова больше, - предупреждаю я, но Владлен уже не слышит.
- Это моя квартира! Хватит! Я буду там жить с Леной, которая родит мне настоящего сына! Не такого неблагодарного гада! Нормальный сын, и нормальная жена, а не мужичка в юбке!
- Ну, хватит, - голос Влада звучит спокойно, но что-то в нем заставляет нас всех молча подчиниться.
Он не кричит, не размахивает руками. Просто стоит - широкоплечий, невозмутимый, как скала. В его глазах читается четкое предупреждение: "Еще шаг - и будет больно".
Владлен не останавливается.
Яшин вздыхает - почти сожалеюще - и в одно мгновение ловит его запястье, заламывает руку за спину. Казанский ахает от неожиданности, пытается вырваться, но Влад держит его легко, даже небрежно.
- Нам нужно поговорить. По-мужски, - говорит он, направляя Владлена к двери.
- Только не бей папу, не хочу остаться сиротой! - кричит Тимофей весело. Он сидит на кушетке, довольный, как кот, слизавший сливки. - Мам, а я ведь все записал! Всю эту истерику. Жалко, он мне не врезал - это бы тебе очень помогло в суде.
Я машинально киваю:
- Ма-ла-дец.
Но мысли уже далеко.
Не о Казанском - он не стоит ни моего времени, ни внимания. Не о Яшине - с ним все слишком сложно, чтобы разбираться сейчас.
Я думаю о другом.
Послышалось ли мне, или Тимофей действительно назвал меня мамой?
Впервые в жизни.
Глава 31
Я сижу на краю больничной койки, наблюдая, как Тим с упоением уплетает мою кимчи. После кишечной инфекции ему бы кашку овсяную, но он так умоляюще просил, что я не устояла и передала паршивцу баночку.
- Омка, я отвечаю, твоя стряпня меня на ноги за сутки поставит! - шептал он в трубку.
Угу. Кто я такая, чтобы спорить с целебными свойствами своей капусты? Тем более, что я была уверенна – он съест пару кусочков и успокоится. Ага, как же. Тимофей приговорил весь контейнер и теперь с тоской глядит на мою дамскую сумку, мол, может ты еще чего вкусного принесла?
Я прикидываюсь строгой:
- С такими аппетитами тебя ни одна женщина не прокормит.
Тим хватает меня за руку, его глаза горят с преувеличенной серьёзностью.
- Тогда я не женюсь. Вообще. Никогда. Если только она не готовит так же вкусно, как ты.
Я щёлкаю его по лбу.
- Дурак.
- Твой дурак, - ржет он.
И что вот мне с ним делать? Он же сейчас абсолютно всерьез. Не смотря на ошалевшее придурковатый вид и безмятежные голубые глаза, как у городских сумасшедших, Тимофей доказал, что на него можно положиться.
Он тянется рукой ко мне, треплет по плечу, будто пытается приободрить. Я улыбаюсь, но улыбка выходит кислой. Ирония судьбы: сын мужа от первого брака называет меня мамой, а родные дочки... Ну что дочки. Всё как в плохом сериале - заняли сторону папочки.
Интересно, это все моя вина? Огрехи воспитания, так сказать? Не понимаю.
