Убит тобой - Татьяна Семакова
– Еще она забывает, что у нее больные ноги, – хмыкаю я. – Придумала трогательную историю знакомства, отсюда и клюка, которая ей вообще без надобности.
– Я не обратил внимания, – уважительно говорит Тихон и смотрит на меня с неподдельным восхищением. – Тогда следующий вопрос. С чего ты взяла, что она согласится на такое?
– Она чувствует себя виноватой, – пожимаю я плечами. – И пошла на обман из-за острой нехватки денег, но при этом понеслась спасать меня. Снова и снова. Точно согласится.
– Хорошо, – ухмыляется Тихон. – А Руслан? Ты же рассчитываешь, что он приедет навестить ее могилу, я правильно понял?
– Верно. И он приедет. Они либо родственники, либо он жил там еще ребенком. Не стал бы он просить человека, в котором не уверен. И он тоже будет чувствовать вину, потому что мы ее застрелим.
– Лихо, – фыркает Тихон. – Тут согласен. Переходим к задачам посерьезнее. Мы не знаем, когда он решится. Может, через неделю, а может, через год. Я не смогу все это время числиться в покойниках, а как только я воскресаю, дядю увольняют. План некому будет реализовывать.
– И тут мы возвращаемся к разговору, который уже был, – бормочу я и ложусь на спину. – Флешка и политик, – выпаливаю я в потолок.
– И шантаж? – осуждающе выгибает бровь Тихон, нависнув надо мной.
– Ну почему сразу? – ненатурально оскорбляюсь я. – Обоюдовыгодное сотрудничество. Она ведь тебе не нужна, отдай ему в обмен на услугу.
– Как знать…
– Не нужна, – упрямо повторяю я. – Это бомба замедленного действия, и ты сам прекрасно об этом знаешь, – говорю строго. – Мы понятия не имеем, как Руслан достал эту информацию и где это аукнется. Не удивлюсь, если политик прямо сейчас занят расследованием.
– Не знаю почему, но когда ты говоришь этим своим фирменным учительским тоном, я страшно завожусь, – с урчащими нотками сообщает Тихон, наклоняясь все ближе.
На время все разговоры отходят на второй план. Не жалею ни о минуте проведенного наедине времени, но приходится снова выбираться в реальный мир, чтобы закрыть все вопросы.
Тихон отглаживает брюки и рубашку. Я – сушу волосы и наряжаюсь в единственное имеющееся в наличии платье. И вместе, готовые позавтракать в ресторане, мы выглядим довольно празднично. С лицами только какая-то проблема. Нам обоим больше бы подошел траурно черный цвет одежды.
– Расскажи, как Вадиму удалось похитить тебя, – прошу я, когда мы выезжаем.
– Легче легкого, – морщится Тихон. – Я был в городе, ждал открытия магазина при пекарне, когда он прислал сообщение. Написал, что еще раз допросил блондинку и что нужно поговорить. Так что в доверчивости я тебя переплюнул. Я ему импонировал. Столько детей, черт… мое сочувствие перешло все границы.
– Тихон, – зову его очень тихо, почти шепотом, не выдержав давления очередного намека. – Я хочу поговорить о нас прямо сейчас.
По большому счету я и так знаю, что он скажет. Знаю и что отвечу. Но проговорить это вслух необходимо. Заниматься самообманом и дальше я попросту не смогу.
Тихон это понимает. Без возражений, лишь кивнув, он сбавляет скорость и вскоре тормозит на проселочной дороге, максимально взяв вправо. Глушит мотор и разворачивается ко мне.
– Я не хочу, чтобы это заканчивалось, – первое, что он говорит. И как бы ни были приятны эти слова, я понимаю, что это лишь начало. Что дальше он скажет то, что разобьет мне сердце. – Не хочу расставаться, Анфис, – конкретизирует Тихон, взяв меня за руку. – Но после всего, что произошло, я только сильнее уверился во мнении, что никогда больше не вступлю в брак. Я заплатил слишком высокую цену. Слишком. – Я моргаю, дав ему понять, что услышала и приняла его точку зрения. – И я не знаю, как надолго сохранятся мои к тебе чувства, – продолжает он предельно откровенно. – Их много и сейчас они сильные, но что останется, когда пыль уляжется, я предугадать не могу. Никто не может. И если ты решишься вместе со мной проверить… я попрошу тебя начать принимать противозачаточные.
У меня все опускается. Внутренности – камнем в низ живота, душа – в пятки, а сердце… сердце в труху. Оно будто взрывается. Так больно! Плакать хочется нестерпимо. И как бы мне не хотелось сохранить лицо и остаться невозмутимой, они сами собой скатываются по щекам. Все, что я делаю – выдергиваю свою руку из его и отворачиваюсь, пытаясь пальцами перекрыть поток.
Тихон молчит. Не извиняется, не успокаивает, просто ждет, позволяя мне переварить реакцию. Не знаю, что он чувствует в те минуты, но кажется, будто и ему эти слова дались непросто. Он тоже переживает, его сердце тоже кровоточит. Но, недостаточно.
– Я никогда на это не пойду, – даю я свой ответ, мысленно взвесив все за и против.
Любое чувство когда-нибудь ослабеет. Это – биология. В нашем организме происходят процессы, неподвластные разуму. И если не поддерживать любовь новыми связями, если не развивать ее, а лишь использовать, рано или поздно она сойдет на нет. Готова ли я провести месяцы или даже годы с мужчиной в ожидании неминуемого расставания? Определенно, нет. Готова ли я рискнуть и проверить, смогу ли покорить его сердце, и он поступится со своими убеждениями, преодолеет все внутренние барьеры и справится со страхами? Да мне попросту не хватит уверенности в себе. Я буду чахнуть и увядать от мысли, что любимый не хочет от меня детей. Я буду болеть и черстветь.
Я уже влюбилась однажды, думая, что на всю жизнь. Влюбилась снова. Влюблюсь и в третий раз.
– Понимаю, – хрипло отвечает Тихон. – И мне жаль.
«Недостаточно», – повторяю я мысленно и заставляю себя улыбнуться.
– Знаешь, думаю, нам стоит еще раз все проговорить, – говорю я преувеличенно бодрым голосом. – Ну, чтобы договориться, чего точно не стоит упоминать в разговоре с политиком.
Тихон так сильно смыкает зубы, что на мгновение кажется, будто он злится. Но лишь на мгновение, пока он не перегибается через подлокотник и не обнимает меня, сгребая волосы на моем затылке в кулак.
«Недостаточно», – вновь повторяю я про себя, что позволяет на время залатать норовящую прорваться плотину
