Ты (не) выйдешь за меня (СИ) - Лефлер Арина

Открыть телефон не успеваю.

— Папа, — читаю вслух имя звонящего. Странно, всегда звонит мама, папа просто рядом находится, добавляет перца в наши разговоры.

Тут же звонит Мишин телефон.

— Отец? — На лице Миши недоумение. Знаю, что они предпочитают общение реальное, а не по телефону.

Отвечаем родителям одновременно, глядя в глаза друг другу.

— Алло, пап, что случилось.

Глава 72

Михаил

Наблюдаю за лицом Люси. Оно меняется на глазах. Исчезает ее лучезарная улыбка, заменяясь на растерянность, уголки губ опускаются, глаза наливаются слезами, лицо бледнеет.

Что? Что такое?

Сам не могу врубиться, что мне говорит отец.

С трудом, но некоторые слова доползают до моего расслабленного мозга и взрывают эйфорию нашего с Люсей счастья, сметая все в бездонную пропасть. По груди разливается тупая боль, стискивая ребра.

— Авария… Черновы… Тетя Тася и дядя Коля… Сашка в реанимации, Таня в больнице.

Не сразу понимаю, что Таня в больнице, но не она попала в аварию. Попали Черновы, ехали на дачу.

Жуткий холод ядовитой змеей ползет по позвоночнику, неприятно покалывая кожу, и оседает где-то на дне желудка мерзкой дурнотой.

Не могу отвести взгляд от Люси. Люсина грудь вздымается в попытке вдохнуть воздух, но из груди слышны тихие всхлипы. Она отодвигает телефон и смотрит на него, словно на ядовитую змею, которая только что ее укусила. Больно укусила. Ту, что только что проползла и по мне. Люся переводит взгляд на меня.

— Миш… Как… Что? — Слезы проливаются, Люся громко всхлипывает.

Телефон бубонит голосом Петра Васильевича, но я не могу разобрать слов.

На нас обращают внимание отдыхающие. Нам плевать на всеобщее внимание.

В наш дом пришло горе. Не беда, нет, горе.

— Люся. У нас горе. Черновы разбились.

— Насмерть? — спрашивает, будто будущий тесть ей сейчас сказал не то же самое.

Слышу голос мамы в своем телефоне.

— Коля погиб, — стонет мама в трубку. — Тася в больнице, Саша в реанимации.

Пересказываю все это вслух Люсе. Не сговариваясь, поднимаемся. Возвращаемся в номер. Люся ревет белугой. Я в прострации. Мысли бьются в тесной черепушке.

Как? Где? Когда? Почему? За что-о-о⁈

Прижимаю к себе любимую. Не успокаиваю, нет. Пусть поплачет. Просто глажу по спине. Сам уже мысленно в дороге.

Как жаль, что до сих пор ученые не построили телепорты!

В спешке собираем вещи.

Люся прижимается ко мне и, заглядывая заплаканными глазами в мои тихо говорит:

— Миш, я так не могу. Берет телефон, открывает госуслуги. — Я так не могу, — повторяет она и нажимает на кнопку.

Я не спрашиваю. Я и так знаю, что это отказ. Сейчас не время для свадьбы. Время для скорби.

Обнимаю на мгновение Люсю, легко касаюсь губ.

— Все будет, все еще будет. Потом.

Домой мы, кажется, возвращаемся быстрее, чем добирались на отдых. Правду говорят, что дорога домой быстрее. Но морально тяжело. В ушах стоит мамин плач, глухой голос отца.

Глубокая ночь. Въезжаем в Люсин двор.

— Ты сейчас куда? — спрашивает она.

— В больницу.

— Я с тобой. Там моя сестра. — Отказывается Люся выходить из машины.

Едем в больницу.

В коридоре около реанимационного отделения Таня и родители. Операция закончилась, Таня посеревшая.

— Обещали пустить к нему, — говорит она вместо приветствия.

— Как прошла операция? Что сказал врач? — спрашиваю Таню.

— Прогноз благоприятный, но побороться придется… Позвоночник в нескольких местах. — Всхлипывает в объятиях Люси.

Выходит медсестра и жестом зовет Таню в реанимацию. Таня сама фельдшер скорой, ее здесь все знают.

Таня скрывается за дверью. Ждем. Молчим. Лишь мама произносит:

— Где-то тут Тася, нужно найти.

Мама уходит. Сидим втроем, молчим. Возвращается мама.

— Тася спит. Загипсовали. Перелом руки и ребра.

Молча качаю головой.

Так хочется курить, аж сводит скулы. Но я давно бросил это дело, и начинать не стоит. Рядом растерянная Люся, расстроенные родители.

Мы так и не нашли с Люсей время, чтобы явиться к родителям и официально заявить о наших отношениях. Ну как это заведено в наших краях — привести в дом будущую невестку и представить родителям.

Мама смотрит на Люсю, потом на меня, ловлю ее взгляд на Люсиных руках.

«Колечко заметила!» — доходит до меня.

И я понимаю, что сейчас нужно что-то сказать.

Хлопает дверь. Из реанимации возвращается Таня. Плачет.

— Таня. Все будет хорошо, Саша жив, прекрати реветь, — командный бас Петра Васильевича звучит в больничном коридоре неестественно громко. Из-за двери на его голос тут же появляется медсестричка.

— Мужчина, так громко орать на площади будете, а здесь больница, ведите себя тише, больные спят, — строгим тоном делает она замечание и смотрит из-под очков с укором.

Петр Васильевич покачивает головой, соглашаясь.

— Простите, я случайно, — почти шепотом говорит он, глядя с уважением на тетку в белом халате.

Все глядят на Таню. Она убирает кулак ото рта.

— Саша спит. Из наркоза вышел. Разрешили прийти завтра. — говорит будто робот заученные фразы.

— Ну вот и хорошо, а сейчас давайте домой, — предлагает мой отец. — Утро вечера мудр… — осекается. — В общем, завтра утром все станет ясно.

— Мне разрешили за ним ухаживать в реанимации, только с завтрашнего дня. Я переводом из скорой сюда оформлюсь, хоть санитаркой, — словно сомнамбула говорит Таня.

— Тася спит загипсованная, — отчитывается Нина Павловна.

— Николая… — начинает говорить отец и замолкает. Сдерживает эмоции.

Мужчины же не плачут, только огорчаются. Это так дядя Коля всегда говорил нам с Саньком, когда мы еще под стол пешком ходили. Мужиков из нас воспитывал.

Люся рядом с Таней, держит сестру под руку. У обеих зареванные лица, опухшие глаза, расплывшиеся губы. Но уже не плачут, и не всхлипывают.

— Завтра… Сегодня все и порешаем, — смотрит Петр Васильевич в сереющее окно.

Ночь отступила, пришел новый день.

Принес новые проблемы, требующие срочного решения.

Грузимся по машинам. Беловы в свою, я с родителями в свою.

— Ты куда? — останавливаю Люсю, направляющуюся к автомобилю своих родителей следом за Таней.

— Туда, — Люся останавливается, мнется на пол пути.

Вижу строгий взгляд Петра Васильевича. Их переглядки с моими родителями. Таня оборачивается и тоже смотрит недоуменно.

Сказать, что мне неловко? Нет, нормально, но как-то не комфортно.

— Вещи в машине остались, садись ко мне, — киваю на свою «кияшку». — Родителей по пути завезем, и тебя домой доставлю.

Ну не готов я расставаться со своей лапой. Даже на недолго не хочу отпускать ее назад в родительский дом. Словно кольцо на ее пальце не помолвочное, а уже статусное. Моя женщина. И должна быть всегда со мной.

Прокашливаюсь и собираюсь сказать главные слова, но вижу испуганные Люсины глаза.

Да что ты будешь делать! С виду такая смелая, умеет же за себя постоять и словом и кулаком, а тут стеснительность нарисовалась. Неуместная.

Ну и что делать? Сказать-то нужно всем, объяснить появление колечка на руке?

И я принимаю решение сам. Притягиваю к себе Люсю, обнимаю при всех и говорю:

— Уважаемые родственники. Я сделал предложение Людмиле. Руки и сердца. Она не отказала. Остальное потом, — пресекаю дальнейшие разговоры.

Собственнически подталкиваю Люсю к своей машине. Ловлю на себе настороженный взгляд Нины Павловны. Тесть довольно крякает. Но тут же замолкает.

— Ну тогда всем до встречи.

Никуда я Люсю не повез. Родителей оставляем у подъезда, а сами ко мне едем, то есть к себе. Так одетые и засыпаем на неразобранной кровати. В обнимку.

Глава 73

С раннего утра я в бегах. Оставляю спящую Люсю в квартире.

Сам прыгаю за руль и начинаю объезд всех стратегических объектов нашего города.